Антон Чиж - Холодные сердца

– Родион Георгиевич, лучше не касайтесь…

– Как хотите, не буду, – согласился Ванзаров. – Тогда вернемся к вашей Аньке.

Аркаша пытался возражать, но его и слушать не стали.

– Вы на многих судебных процессах бывали, опыта набрались. Так вот скажите: когда необходимо убийце спрятать тело?

– Когда улики слишком явно указывают на него, – ответил Аркаша.

– Согласен. Еще когда?

– Иногда родственные связи…

– А еще проще?

Аркаша задумчиво глядел на пустую рюмку.

– Не может быть! – вдруг проговорил он, словно на него снизошло откровение. – Хотите сказать, что…

– Сразу видно: профессионал. Приятно. Но почему же «не может»? Как раз очень просто и логично все объясняет. Разве нет? Вот вам и повод уничтожить тело. И побыстрее закончить суд.

– Как же я проморгал!

– Ничего, у вас еще будет шанс отыграться, это я вам обещаю, – сказал Ванзаров. – Адрес Дарьи-модистки знаете?

– В доме на углу Чухонской улицы и Нового переулка, там спросите… Она хорошенькая, берегитесь, Родион Георгиевич. Модистка – опасна, как игла.

– Ничего, справимся. Как гласит старая финская поговорка, на каждую иглу найдется свой наперсток. Кстати, где вчера вечер провели?

– У Фомана ужинал, думал, вас там застану, потом гулял белой ночью.

– А пожар?

– Какой пожар?

– Стася? – поразился Аркаша. – Вот это трагедия. Пойти, что ли, дать двести строк в вечерний выпуск.

– Не стоит. Фёкл Антонович не простит такого предательства. Давно хотел спросить: вы Усольцева знаете?

– Этот вонючка? Сынок лавочника Усольцева? – Аркаша сморщился, как от лимона. – Мерзкая личность.

– Это все, что можете про него сказать?

– Про такого и говорить нечего. Амбиций и самомнения – гора. А из университета выгнали. Говорят, организовал какое-то тайное общество. Только все это вранье, куда ему тайные общества составлять? Разболтает. Даже не тратьте время, пустая личность. Тут другое объявилось…

– Поразите меня, – попросил Ванзаров.

Отодвинув рюмку, Аркаша уперся локтем и подмигнул.

– Слушок был, что в городе якобы видели брата Аньки-модистки.

– Вернулся мстить за сестру? Как мило. Как выглядит? Где его видели? Где живет?

– В том-то и дело! Когда ему было лет шестнадцать, значит, это не меньше двадцати лет назад, он взял и уехал в Северную Америку. С тех пор о нем никто не слышал. Анька вообще думала, что сгинул там. Даже я имени его не помню!

– Почему же решили, что он вернулся?

– Есть такой слух. Но откуда взялся – ума не приложу. Может, проверить?

– Каким образом? – спросил Ванзаров. – Предлагаете устроить повальные досмотры всех новоприбывших дачников?

– Хлопотное дело, – согласился Аркаша. – И ведь мне кажется, что я его сам как-то на улице заметил. Еще подумал, что за лицо знакомое?

– Еще раз заметите, дайте знать, – сказал Ванзаров. – А пока нам есть куда потратить силы. Сегодня вечером могу рассчитывать на вашу помощь?

Репортер стукнул себя кулаком в грудь и заверил, что на него – как на скалу. И опереться, и все, что хотите. Любые жертвы. Жертвы от него требовались самые незначительные. Можно сказать: забавные и несерьезные. Аркаша даже переспросил: действительно он все верно понял? Ему указали на роль хоть и скромную, но важную. Как раз для его характера.

Веник шаркал по чистому полу. Хозяйка мела упорно. Только подняла голову, но работу не бросила.

– Заходи, Родион, – сказала она. – Чего на пороге топтаться?

– Марья Сергеевна, простите, что не сказал вам… – начал Ванзаров.

Веник полетел в угол, она обтерла руки о передник и опустилась на стул, что стоял поблизости.

– Чего теперь, Родион, часом раньше, часом позже… А я еще злобу на Ивана держала, думала, загулял, а тут вон что…

Женщина закрыла лицо ладонями. Она не плакала и не стонала, а сидела тихо. От тишины этой становилось муторно и тяжко. И помочь нечем, и поделать ничего нельзя. Ванзаров сел поблизости.

– Послать за доктором? – спросил он.

Она вытерла ладонью сухие глаза.

– Чего напрасно гонять… Мне постовой твой вчера рассказал. Все уже выплакано. Вот только себе дела не найду. Раньше-то суетилась ради Ивана, чтоб ему все горячее. А теперь и не для кого. За веник взялась, чтобы руки занять. Знаю, что не полагается сейчас в доме мести, а мне и все равно. Даже зеркала не завесила. Не могу… Все равно теперь…

– Я бы очень хотел вам помочь…

Надо было согласиться, надо было отдать долг вежливости, но времени было мало.

– Я помогу вам тем, что найду убийцу Жаркова, – сказал Ванзаров. – Обещаю, Марья Сергеевна. По-другому утешить у меня не получится.

– Да где ж ты его найдешь… После такого…

– Потерпите день-два. Осталось немного. Мне нужна ваша помощь. Могу я еще раз осмотреть комнату Жаркова?

Хозяйка махнула рукой – делай что хочешь. Чего теперь спрашивать.

Ванзаров вернулся в спальню. С прошлой ночи здесь ничего не трогали. Он тщательно проверил стол, опять заглянул под кровать и даже порылся в шкафу, проверив карманы пиджаков и брюк. Ни одной записки, клочка или хоть обрывка с записями не нашел. Он помнил это отлично, только проверил.

Марья Сергеевна сидела на стуле в той же позе.

– Нашел, чего искал? – спросила она.

– У Жаркова были записные книжки или какие-нибудь записи? Тетради, например?

– А тебе зачем?

– Надо кое-что проверить, – ответил Ванзаров.

– Чего-то Иван строчил, сядет порой и давай записывать.

– В его комнате нет никаких записей. Не знаете, куда они могли деться?

Лукьянова вздохнула.

– Я не трогала, Иван в комнату не разрешал входить. Разве сам выбросил. Чудной он был, веселый…

– Очень важно найти любую его записку. Он никогда вам записок не оставлял?

– Поищу, – сказала Марья Сергеевна, тяжко поднимаясь, будто сразу постарев.

Она прошла в кухню и принялась греметь кастрюлями. Что-то там стучало, шуршало и переставлялось. Женщине надо было занять руки. Ванзаров не вмешивался. И терпеливо ждал с полчаса, не меньше.

Лукьянова вернулась, сунула замызганный клочок, вырванный из гимназической тетрадки.

– Вот, послание его. Все мне письмишки смешные оставлял. Я их выкидывала, а вот это осталось. Бери, коли надо…

На листке было написано:

«Милая тетка Марья! Не тужи, держи нос по ветру! К ужину не жди, загуляю до рассвета. Как вернусь, наемся до отвала и побегу на службу. Так что спи – не храпи! Твой Иван».

Ванзаров вложил листок в записную книжку.

– Если вам что-нибудь будет нужно, дайте знать в участок, – сказал он. – И простите меня еще раз…