Ирина Глебова - Кровная добыча

Саша вновь кивнул:

– С ней все в порядке. Очень может быть, что твое отчаянное сопротивление заставило кого-то из власти обратить на нее внимание. Во всяком случае, разграбить и попортить не дали, вывезли сюда, в город. Все картины сейчас в художественном музее, в Новосергиевском. Знаешь, где это?

Иван, конечно, знал красивое здание с башенкой в Новосергиевском ряду, рядом с часовней Святого Александра Невского: там располагался городской художественно-промышленный музей – гордость Харькова, поскольку он был вторым в Российской империи провинциальным музеем. Были в нем и полотна знаменитых художников, переданные отцом Ивана… Что ж, теперь все картины из собрания Павла Ивановича Христоненко перейдут музею. В конце концов, он сам об этом думал. Да и коллекцию старинных русских икон также собирался пожертвовать государству. Вот только не этому – этому, похоже, иконы не нужны, как не нужен и сам Бог. Иван не сомневался, что сделал верно, спрятав иконы. Только нужно довести дело до конца…

– Иконы, которые отец собирал много лет, он тоже хотел сделать общим достоянием. А какие это иконы! Есть там пятнадцатого-шестнадцатого веков, новгородского письма – большая редкость! Они выставлялись в Москве, на трехсотлетие Дома Романовых… Музеем для них отец видел наш Спасо-Преображенский храм. А повернулось все вот как… И тогда я подумал: иконы ведь и сжечь могут. Успел их спрятать чуть ли не в самую последнюю минуту…

Саша слушал с блестящими от возбуждения глазами. Иван Христоненко сейчас был для него настоящим героем. Но когда тот сказал: «Мы с тобой проберемся и вынесем их…» – положил ладонь на плечо товарищу, сказал спокойно и рассудительно:

– Не горячись, все надо хорошо продумать. А то ведь загубим такое дело! Да и себя тоже. Начнем вот с чего… Подумай, есть ли в самом имении или поблизости люди, на помощь которых можно рассчитывать?

Они так увлеклись своим планом, что не заметили, как стемнело. Но зато когда Варвара Евгеньевна заглянула в комнату и позвала их ужинать, все было продумано и решено.

В суздальских рядах Саша отыскал пару лавочек, где купил кое-что из поношенной одежды. Косоворотки имелись у Ивана в гардеробе, одна как раз хорошо подошла Саше.

– Мне всегда нравились эти простые рубашки, – говорил, застегивая пуговичку у круглого ворота, Иван. – Специально ведь придумано, чтоб при работе крестик не вываливался. О, да ты просто настоящий сельский парубок!

На вид сукно казалось серым и грубоватым, но было легким и приятным телу. По вороту и косой планке шла широкая красная тесьма, такая же, но у́же, по нижнему краю и рукавам. Саша посмотрел в зеркало – и в самом деле парнишка из деревни. Еще бы косу в руки – и в поле. Правда, сенокос уже давно закончился…

Ребята примеряли одежду. Саша заправил брюки в сапоги, подпоясал кушаком серый зипун.

– Я, значит, деревенский парень. А ты, Иван, что-то вроде мастерового из города.

Высокий худой Христоненко стоял перед ним, одетый в пиджак, длинное черное пальто, фуражку с потертым лаковым козырьком.

– Тебя не узнать, – сказал он Саше.

– Тебя и подавно, – ответил тот. – Это очень хорошо, ведь мы отправляемся в твои родные места.

– В Настасьевке сейчас некому меня узнавать, – Иван вздохнул. – Но мало ли кого встретим… Вот я, видишь, бороду оставил. В тюрьме отросла, так в первый день я хотел сбрить, но вовремя хватился. Пригодится.

Мягкая светлая бородка и усы шли Ивану. Ну и, конечно, меняли его облик, а простая одежда довершала маскировку. Саша остался доволен.

– Ну, теперь все дело за тем, как твой Петр Савельевич нас примет, согласится ли помочь?

– Не сомневайся, согласится, – уверил Иван. – Главное, чтоб он был в Рябиновом, чтоб все у него оставалось по-прежнему.

И дед, и отец Петра Савельевича работали при господской кухне, ведь их деревня – Рябиновое – располагалась совсем рядом с имением Христоненко. Фамилия у них была очень подходящая – Кухарь, а славились они как отменные кондитеры. Лет двадцать назад отец Ивана, Павел Иванович, помог Савелию обзавестись собственной хлебопекарней. С тех пор хлеб, булки, кренделя, пирожные, торты в Настасьевку поставлял только он. Мужик оказался оборотистый, со временем приобрел мельницу, плату за обмолоченное зерно брал мукой, завел хлебную лавку в городе и в деревне. Окрестные помещики, которые раз попробовали выпечку Кухаря в Настасьевке, тоже стали давать ему заказы. Через годы отца сменил сын Петр – крестник Павла Ивановича Христоненко. Он почитал хозяина Настасьевки и за благодетеля, и за отца. На похоронах Павла Ивановича стоял вместе с членами семьи, не скрывал слез…

Дом Кухаря не показался Саше богатым. Добротным, да, но довольно обычным. Правда, двор был обширным, со множеством хозяйственных построек: амбаром, клетью, хлевом, какими-то сараями. И крепким кирпичным строением с широкой трубой, из которой валил дым.

– Это как раз пекарня, – пояснил Иван. – Работает, это хорошо.

Петр Савельевич отворил им калитку сам, спросил, не узнавая:

– Вам чего, хлопцы?

Иван смотрел на него, молча улыбаясь, и тут Петр Савельевич всплеснул руками:

– Иван Павлович, господи мой боже! Та заходите же скорее!

И, проводя гостей через двор к крыльцу, повторял радостно:

– Чего тут только не гуторили: и что расстреляли вас, и что в тюрьме сидите… господи мой боже!

– В тюрьме был… Петр Савельевич, как там у нас, в Настасьевке?

– Так что ж, – протянул хозяин, – солдаты там постоем. В господском доме первый этаж, почитай, весь в казарму превратили. Кони в конюшнях, кухня в правой пристройке…

– А церковь, с церковью что?

Взгляд у Ивана был такой, словно он ожидал самого худшего. Петр Савельевич понял, поторопился успокоить.

– Храм целехонький, ничего там не разместили, не порушили.

– Да? – Иван перевел дыхание, потом спросил все же с сомнением: – Но ведь эти революционеры, они же безбожники?..

– Да говорят, – протянул хозяин, снимая с молодых людей верхнюю одежду, усаживая их на красивые стулья с высокими спинками. – Только все они, ребята те, крещеные православные. А многие и крестики под гимнастерками носят, сам видел – и когда моются на дворе, и переодеваются.

– Так вы там бываете? – быстро спросил Саша.

– А кто ж им хлеб поставляет? Почитай, через день вожу туда на подводе свежую выпечку.

– Ой, как хорошо, как кстати! – Иван порывисто обнял Кухаря. – Помогите нам! Нам с другом нужно попасть в имение… – Он слегка запнулся, но тут же продолжил с полным доверием: – Я спрятал там наши иконы старинные. Вы знаете – отцовскую коллекцию…

– Господи спаси! – Кухарь радостно перекрестился. – А я все гадал, куда ж они подевались? Картины вывозили, это я видел, а вот иконы – нет… Значит, спрятали, Иван Павлович?