Валерия Вербинина - Одна ночь в Венеции

Это был тщедушный молодой человек в очках, русоволосый, с длинным носом и той особой печатью уныния на лице, которая безошибочно выдает окружающим слабое существо, которым можно помыкать. Комиссар мог поклясться, что Ансеваля не любят девушки, недодают сдачу торговцы, толкают на улице мальчишки и презирают консьержи. Такие люди трепещут перед властью, даже если не сделали ничего плохого, и Папийон не сомневался, что задержанный в два счета поведает ему все до последней мелочи.

– Имя и фамилия?

– Гюстав Ансеваль. Я…

– Сколько вам лет? Где проживаете?

Ансеваль съежился, едва слышным голосом отвечая на вопросы. Комиссар внимательно посмотрел на золотое кольцо, красовавшееся на мизинце чиновника и явно ему великоватое.

– Вы узнаете эту вещь?

Гюстав покосился на часы, перевел взгляд на лицо комиссара и съежился еще сильнее.

– Так я и знал… – пробормотал он. – Никогда мне не везло! А тут вдруг такая находка… Но я их не крал!

– Вас никто и не обвиняет в краже, – внушительно промолвил Папийон. – Лучше расскажите в подробностях, где вы их нашли.

– Я знал, что все плохо кончится, – заныл Ансеваль. – Как же иначе? Но, господин комиссар, я тут ни при чем! У меня старенькая мать… совсем слепая…

– Сочувствую, – спокойно произнес полицейский. – Но, видите ли, нам очень нужно знать, где именно вы нашли часы, которые отнесли часовщику Ройзену и… и кольцо, которое я вижу на вашем мизинце.

Дрожа всем телом, Ансеваль снял украшение и положил на стол. Комиссар осмотрел перстень – судя по всему, перед ним действительно была печатка покойного графа, та самая, которая исчезла из его спальни.

– Не подумайте ничего дурного… – пробормотал молодой человек едва слышно. – Я нашел эти вещи в Булонском лесу.

– Булонский лес огромен. Где именно вы их нашли?

И Ансеваль рассказал, что вчера он собирался встретиться с девушкой, но та не пришла. Гюстав ждал ее, ходил туда-сюда по берегу пруда и внезапно уловил в воде золотой блеск.

– Мне показалось, в воде находится какой-то предмет… хотя это могла быть и просто рябь от солнечного света. Но тут я увидел нечто вроде цепочки, подумал: была не была… и забрался в пруд. Дно там скользкое, я, со своим везением, сразу же упал в воду и чуть не утонул… Только я способен утонуть на глубине в один метр! Я весь промок, но, раз уж дело зашло так далеко, решил не отступать. И, наклонившись, стал шарить руками по дну. А потом глазам своим не поверил, когда вытащил часы…

– Однако у вас хватило сообразительности наклониться снова и пошарить еще, – со смешком заметил комиссар.

Ансеваль с ужасом покосился на него.

– Нет, что вы! Я сразу же поспешил на берег! Там снял ботинки, вылил из них воду…

– Вы полезли в воду в ботинках? – хмыкнул Папийон.

– Ну… ну да…

Комиссар посмотрел в открытое молодое лицо и тихо вздохнул.

– А вот когда шел обратно, – заторопился Ансеваль, – заметил на дорожке кольцо. Тоже золотое…

Просто день Шлимана [11]какой-то, усмехнулся про себя комиссар.

– Что было дальше?

– Дальше? Я подумал, что часы и кольцо будут искать… Купил утреннюю газету и стал просматривать объявления о потерянных вещах. Но не было ни одного, которое подходило бы к найденным мной. Тогда я отнес часы к часовщику… ведь механизм пострадал от воды…

– Бюсси! – крикнул комиссар.

В дверь тотчас же просунулась темноволосая голова с идеальным боковым пробором.

– Да, патрон?

– Тулонжон уже вернулся?

– Да.

– Давай его сюда! А месье покамест передай Мелло, пусть запишет и его показания.

Бюсси увел Ансеваля, и через минуту перед Папийоном предстал невысокий, ладный, ничем не примечательный человечек в штатском. Это был один из двух агентов, которые посменно следили за передвижениями Михаила Корфа.

– Где барон был вчера?

– У себя. Около трех вышел, купил газету. Прочитал только первую страницу, где сообщалось об убийстве, скомкал и выбросил в урну. Потом сел на омнибус, доехал до Булонского леса…

Карандаш в руках Папийона с хрустом сломался. Так что, юный Шлиман сказал правду? Вся его несуразная история вовсе не ложь?

– Что он делал в Булонском лесу? – каким-то чужим, непохожим на свой голосом спросил комиссар.

– Гулял по берегу пруда. Бросал камешки в воду…

– Камешки? Ну… ну…

Неожиданно Папийон стукнул кулаком по столу и выругался.

Тулонжон выпучил глаза. Агент отлично знал, что комиссару известны все бранные слова французского языка, а также провансальского и бретонского. Но шеф почти никогда не употреблял сильные выражения в присутствии подчиненных, поскольку считал, что грубость разъедает человека, как ржавчина металл. Стоит только начать, и вскоре уже двух слов не сможешь связать без брани, даже если в ней нет никакой нужды.

– Ладно, – проворчал Папийон, немного успокоившись. – Что было потом?

– Потом к нему присоединился его брат. Забыл вам сказать: тот тоже… ну, вроде как следил за ним.

– А после того, как брат подошел к нему, барон уже не бросал камешки, – усмехнулся Папийон. – Верно?

– Вроде бы так, – подумав, ответил агент. – А что?

– Бери Мелло и того свидетеля, который сейчас у него, возьми с собой еще кого-нибудь, если нужно, и езжайте в Булонский лес, – распорядился комиссар. – Пусть Ансеваль, тот самый свидетель, покажет вам, где именно нашел часы и кольцо убитого. Осмотрите там все как следует – в пруду и вокруг пруда. Ищите остальные украшения, фигурку севрского фарфора и ключ. Сдается мне, они должны быть где-то неподалеку.

– Так дело раскрыто, патрон? – почтительно поинтересовался агент. – Преступник – Корф? А как же его алиби?

– С алиби я еще разберусь, – буркнул шеф. – Если что найдете, немедленно дайте мне знать. Ясно? Немедленно!

И он махнул рукой, отпуская Тулонжона.

Как известно, на ловца и зверь бежит. А комиссар Папийон был очень хорошим ловцом. Как раз когда он размышлял, взяться ли ему для начала за горничную балерины или нажать на саму мадемуазель Корнелли, к нему явился Бюсси и доложил, что явился месье Ашиль Гуже, консьерж дома на бульваре Османа.

– Зови, – без колебаний приказал Папийон.

Месье Гуже вошел, расправив хлипкие плечи и нацепив на морщинистую физиономию выражение человека, который решил ничего не скрывать.

– Мы разговаривали с вами вчера, господин комиссар, – робко начал мужчина. – Вы, вероятно, не помните меня? Я работаю консьержем в доме, где живет русская балерина.

– Прекрасно вас помню, – ответил Папийон, ничуть не погрешив против истины.

– Мне чрезвычайно неприятно говорить, но вчера меня убедили вам солгать. – промолвил месье Гуже после паузы. – Речь идет о том, что в ночь со вторника на среду я будто бы открывал дверь барону Корфу.