Николай Власик - Сталин. Личная жизнь

Всегда благодарил людей за услуги, за работу. Вот были в Абхазии. Кто-то кого-то из ружья приветствует — бах! Тот в ответ тоже — бах! Ну и потом у одного абхазца попросили барашка. Власик это организовывал. Сталин тут же отдает деньги за барана. Хозяин: «Коба, Коба, нет, никогда в жизни не возьму»! Сталин ему: «Я приехал сюда отдыхать. Это когда царь ехал — он со своих подданных дань собирал. А я не царь и не барин. Ты трудишься, это стоит денег. Я не в гости к тебе приехал. Вот когда я приеду в гости, ты меня угостишь».

В Сочи Сталин приезжал обычно в августе и был до сентября-октября. Перед празднованием годовщины Революции возвращался и всегда был 6 ноября на торжественном собрании в Большом театре.

СТАЛИН И ВОЙНА

«Завтра»: — Артем Федорович, где вас застал День Победы?

А.С.:— Наша бригада участвовала в заключительной наступательной Пражской операции: из Южной Германии на Прагу. Что Германия капитулировала, узнал в ночь на 9 мая от наших солдат-радистов, которые услышали эту новость первыми сначала друг от друга, потом связались с радистами штаба корпуса, те — с радистами штаба артиллерии армии, а те уже от фронтовых узнали, что об этом объявила Москва. Но она окончилась в Берлине, а мы буквально рвались в бой, шли дальше на Прагу. Утром 9 мая мы были в Праге, а там было ликование: ведь так быстро нас никто не ждал, думали, что первыми войдут американцы. Нам пришлось идти дальше, вперед через Прагу, потому что группа армии «Центр» фельдмаршала Шернера уходила в сторону американцев. Мы должны были ее перехватить, поэтому были организованы преследование, бои. А через три дня, 12 мая, и для нас война закончилась. Затем мы пошли в Венгрию, собрали всю бригаду, привели все в необходимый порядок, организовали службу, нужно было не утерять боеспособность и не терять бдительность.

— А Василий Сталин где был в мае 1945-го?

— Он был в Германии командиром авиационной дивизии.

— Чувствовал ли Сталин эту победу не только как победу страны и народа, но и личную, как вы считаете?

— Не могу за него говорить, что он чувствовал и испытывал, но думаю, что человек, который в течение стольких лет руководит государством, сделал столько для достижения победы, дело, которому он посвятил жизнь, победило, конечно, не может не испытывать торжества. Но тут надо сослаться на слова Черчилля о Сталине: «И во время отчаянного положения, и во время торжества он был одинаково спокоен».

Сейчас столько визга и писка вокруг мероприятий и мер, которые предпринял Сталин как глава государства и Верховный Главнокомандующий, чтобы как можно скорее и эффективнее подготовиться к войне. Дескать, торговали экспонатами Русского музея, Третьяковской… А ради чего этого делали? Что, яхты и футбольные клубы за рубежом на эти деньги покупали, как сейчас, когда все распродают? Деньги тратили на обеспечение обороноспособности. Лучше было бы не обеспечить подготовку к войне, и тогда эти самые экспонаты кому бы достались, для кого их сохранили бы?

— Участвовал ли Василий, вы в Параде Победы?

— Я был в это время в Венгрии, Василий служил в Германии, поэтому в параде мы не участвовали. Мы очень напряженно и после войны работали: должны были приводить войска в состояние мирного времени, расквартироваться и сохранять боеготовность.

— Сталин вас поздравлял с Днем Победы?

— Нет, лично не поздравлял.

— Был ли Сталин в курсе, что вы, Василий получали награды?

— Он не мог не знать, что Василий получал награды. Но Василий на этот счет так говорил: «Пока все мои ребята не будут награждены, мне ждать награды нечего. Орден мне — своего рода подарок и отцу. А на подарок ожидают отдарок, и отдарок непростой». Потому у Василия наград немного, хотя он воевал — по отзывам всех боевых товарищей — смело, самым бесстрашным, достойным образом.

— Какое отношение на войне было у бойцов к Сталину? Ведь были и отступления, и потери.

— Было так: «Раз Сталин есть — значит мы победим. Если Сталин в Москве — значит немцам Москву не взять, если Сталин верховный главнокомандующий — значит немцам нас не победить». Когда было очень тяжелое положение, говорили: «Сталин знает, что делает, и знает, что нужно делать». У подавляющего большинства было к нему безграничное доверие и уважение.

— В знаменитом послевоенном тосте «за русский народ» Сталин говорил, что другой народ сказал бы, что мы не хотим такого правительства. Понимал ли он свою ответственность за неуспехи?

— Тут дело такое. Когда мы были в немецком тылу в начале войны, в 1941-м, то кое-кто так высказывался: вот, говорили «и на вражьей земле мы врага разобьем малой кровью могучим ударом», а что на самом деле? Но большинство солдат страшно злились на эти слова и буквально угрожали тем, кто такие вещи пытался говорить. А иногда и били за это.

Не знаю, что Сталин думал, могу лишь предположить. В любом случае, если ты терпишь какой-то неуспех, то чувствуешь свою ответственность. Но ведь Сталину удалось мобилизовать страну. Конечно, за счет социалистической системы государства, нашего великого народа, но и за счет его колоссальных личных способностей, умения: трудоспособности, прозорливости, благодаря выдающимся качествам руководителя. Еще и потому, что его слова не расходились с делом. Что он говорил — исполнялось. Если он обещал — выполнял, никого не обманывал, доверия к себе не поколебал. Он все всегда продумывал до мелочей и мог, ставя задачу, давать конкретные советы, как ее выполнить. Это было характерно для него: не только дать задание, но и при необходимости в деталях объяснить, как его лучше выполнить. И знал, что выполнимо, а что — нет.

Возьмите такую важную вещь, как обеспечение секретности приказов, планов. Маршал Яковлев, начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ), рассказывал, как это было. Вот шла работа, идет обсуждение какое-то. Тут же за загородками, не на виду, сидят секретари, которые по тону понимают, что является элементом дискуссии, а что — элементом оперативной директивы, и параллельно работают над оформлением документа, и в конце работы он уже готов. Сталину подавали готовый документ, он брал карандаш, делал необходимые пометки, исправления, писал расчет рассылки. Этот документ размножался в необходимом количестве экземпляров. А исполнители, участвовавшие в обсуждении, расходились по своим рабочим местам. Яковлев вспоминает, что приезжает на рабочее место после этого обсуждения, а его уже офицер безопасности ждет с готовым документом — очень оперативно добиралась фельдъегерская служба. Предъявлял офицер эту бумагу, исполнитель работал с ней, делал нужные выписки, а офицер, доставивший документ, глаз с этой бумаги не спускал. Когда человек отработал документ, доставивший его забирал, отвозил обратно — сам документ возвращался и на руках у исполнителя не оставался. Не было возможности снять копию. Таким образом строжайше соблюдался режим секретности, что в условиях войны очень важно.