Николай Власик - Сталин. Личная жизнь

В своих многочисленных трудах Михаил Иванович постоянно развивал тему советского патриотизма, который, по его словам, «окрыляет и вооружает наш народ; он рождает подвиги совершенно простых людей, ранее незаметных, он двигает поступками миллионов».

Калинин был большим знатоком и ценителем искусства и литературы, вел решительную борьбу с формализмом и натурализмом, подчеркивая, что долг и обязанность советских писателей и художников — быть проводниками лучших традиций русской реалистической школы.

Калинина по праву считали и высокообразованным экономистом. Глубоко впечатляют его высказывания о борьбе за дальнейшее повышение производительности труда, о воспитании советских людей в духе строжайшей дисциплины труда, бережного отношения к общественной собственности. Уважение к физическому труду, указывал он, является одним из сильнейших устоев пролетарской морали.

Простые люди часто наведывались к Калинину, и я не раз был свидетелем его проникновенных бесед с представителями трудящихся масс. Пожалуй, как никто другой, он умел внимательно выслушивать собеседников, считаясь с их характером, возрастом, состоянием здоровья, настроением. Слушал он заинтересованно, молча, не прерывая собеседника, пока тот не выговорится, изредка делал пометки в блокноте, а выслушав, тут же отдавал необходимые распоряжения. Калинин находил путь к сердцу и пожилого, умудренного жизненным опытом человека, и молодого рабочего, колхозника. Михаил Иванович не жалел времени для того, чтобы дать то или иное разъяснение обратившемуся к нему человеку, помочь ему преодолеть встретившиеся трудности. С ним нередко советовался И. В. Сталин, ряд членов Политбюро и правительства.

Одну из моих многих встреч с М. И. Калининым я особенно хорошо запомнил и записал. Я хочу вкратце сообщить вам о ней в порядке характерного примера к вышесказанному. Это было вечером 11 ноября 1941 г. в Куйбышеве, куда с рядом правительственных учреждений был эвакуирован и Президиум Верховного Совета СССР. Я зашел к Михаилу Ивановичу, чтобы дать ему проголосовать проекты двух важных решений.

Калинин встретил меня очень любезно. Представил меня гостю — старому кадровому рабочему (он назвался Сергеем Федоровичем), который пришел к своему давнему другу, чтобы тот помог ему зачислиться в ряды Красной Армии. Но Михаил Иванович не поддержал просьбу Сергея Федоровича по причине возраста, а я посоветовал ему найти полезную работу для фронта в тылу, на производстве. «Я тоже это предлагал», — сказал Калинин.

— Вы, наверное, думаете, что меня страх возьмет перед фашистами, — заявил Сергей Федорович. — Нет, я не боюсь и ничего не страшусь. Я слышал о том, что кто презирает опасность, тот помнит о ней, но настоящий герой об опасности даже не думает. Ведь в Гражданскую мы действительно не думали об опасности.

— Кому приходится каждодневно преодолевать страх, — заметил Калинин, — тому уже не приходится думать об опасности. Высшее достоинство героя состоит в том, чтобы не терять присутствия духа ни при каких обстоятельствах. Только трус бежит от собственной тени.

Старый рабочий сказал, что подумает над нашим советом, и попрощался.

Когда мы остались вдвоем, я сказал, указав на большую кучу бумаг на столе Председателя Президиума Верховного Совета СССР, что ему не следует перенапрягаться и надо поберечь своё здоровье.

Поблагодарив за добрые пожелания, Калинин ответил, что он всегда испытывает большое смущение, когда слышит подобное. Ведь если эти дела требуется срочно сделать, почему за него кто-то должен их делать, военная обстановка диктует трудиться не покладая рук и отдыхать будем в меру возможностей, когда придёт победа.

Я пояснил, что не хотел вызвать у «Всесоюзного старосты» какое-то чувство неловкости, и добавил:

— Вы ведь очень нужны Родине в такое сложное время и сделаете для нее еще очень много.

Михаил Иванович чуть улыбнулся.

— Это вы преувеличиваете. Но по правде скажу: хочется сделать что-то большое.

— И сделаете! — почти воскликнул я. — У вас за плечами богатый опыт, вы его приобрели на тяжелом жизненном пути.

— Но к чему эти слова? Не всегда тяжелая жизнь обогащает человека, вооружает его, помогает ему быстрее находить правильные решения. И можно ли считать тяжелой жизнь, если она посвящена борьбе, в результате которой вырабатывается революционное мировоззрение? Это не трудная, это богатая, содержательная жизнь. Она не кажется тяжелой, и главное — сам чувствуешь, что она бесконечно хороша даже в самые трудные моменты.

После некоторой паузы Калинин спросил:

— А разве сейчас легкая жизнь? Военное положение нашей страны в данный момент является таким тяжелым, как никогда прежде. Гитлер считает, что Советская Россия сокрушена, а Геббельс выступает с заявлениями, что война на Востоке выиграна и Красная Армия фактически уничтожена. Но вскоре они заговорят о другом. Не так дело в действительности. Наши силы неисчислимы. Будут скоро новости хорошие. Наше правительство готовится не только к отражению наступления гитлеровских захватчиков, но и к сокрушительному контрнаступлению наших войск.

— Вот это здорово! — радостно воскликнул я.

— А теперь давайте ваши бумаги…

Николая Александровича Булганина я впервые встретил в августе 1937 г. в кабинете Г. М. Маленкова. Булганин работал тогда Председателем Совнаркома РСФСР и сразу произвел на меня весьма приятное впечатление. В июле 1938 г. в результате состоявшихся выборов в Верховный Совет РСФСР я стал его депутатом. Мне шел тогда тридцать четвертый год. На первой сессии Верховного Совета РСФСР я вошел в состав правительства Российской Федерации в качестве председателя Госплана РСФСР. Главой же правительства республики был утвержден Н. А. Булганин.

С этого времени и развернулась наша совместная работа. После каждого выходного дня она начиналась с вызова к Председателю СНК РСФСР. Булганин по натуре интеллигентный человек, довольно строго спрашивал о состоянии дел и без каких-либо упреков указывал на ошибки, давал нужные советы. В простой и достаточной пониманию форме он говорил о необходимости проявления чуткости к новым явлениям жизни, чтобы лучше решались первоочередные задачи, стоявшие перед наркоматами и ведомствами.

В последующем, когда я стал заместителем председателя Комиссии Советского Контроля (КСК), а затем и управделами СНК СССР, Николай Александрович уже как один из заместителей Председателя Совнаркома СССР нередко привлекал меня к выполнению важных поручений правительства. В частности, по его заданию мне пришлось на месяц отключиться от дел в КСК и заняться вопросами сокращения штатов снабженческо-сбытового аппарата наркоматов и ведомств,