Кэндис Робб - Кровные враги

— Убирайся! — завопил Амброз.

Свинья даже ухом не повела.

Амброз пришел в ярость. Нападать на свинью было небезопасно, но он достаточно натерпелся от этой поганой твари. Он поднялся по лестнице на чердак, где у него была устроена спальня, решив сначала положить инструменты подальше от беды, а затем уже заняться проклятым животным. Поднимаясь на последнюю ступень, он с тревогой отметил, что запах горелой древесины, который шел, как он думал, из разоренного свиньей очага, почему-то усилился. А ведь здесь, наверху, он никогда не разводил огня, пользовался только масляными лампами и свечами. Амброз зашел в спальню, осторожно положил инструменты на кровать и зажег лампу.

На первый взгляд все было как обычно. Сундуки с инструментами стояли закрытыми, кровать, покрывало, два сундука с одеждой — один Мартина, один его, Амброза. А затем он шагнул и наткнулся на что-то, рассыпав какой-то мелкий порошок, отчего закашлялся и чуть не уронил лампу. С потолочной балки свисала одна из металлических корзинок, в которых он подвешивал хлеб, чтобы уберечь его от крыс. Но корзинке место внизу. А эта, каким-то образом попавшая на второй этаж, медленно раскачивалась, сквозь металлические прутья тихим дождиком сеялся пепел.

Амброз перекрестился. Что бы там ни было внутри, сейчас оно превратилось в обугленное месиво. Он потянул носом воздух. По крайней мере, горело не животное. Да, никакая это не случайность. И Мартин не мог этого сотворить, пока Амброз отсутствовал.

Вздрогнув, Амброз вдруг понял, что тот, кто развел огонь, мог до сих пор находиться в доме. Сердце его бешено колотилось, когда он осматривал свой тесный чердак, а затем, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, музыкант оставил лампу наверху лестницы, а сам потихоньку спустился вниз. Только сейчас он вспомнил о свинье. Внизу было тихо. Спасибо и на том, хотя свинья больше не была главной причиной его беспокойства.

Амброз закрыл входную дверь и затаил дыхание, прислушиваясь и привыкая к темноте. Начав различать смутные тени, он обошел комнату, дотрагиваясь до скудной обстановки. Кроме него, в комнате никого не было. Он открыл дверь на задний дворик. Кот потерся о ноги и не спеша вошел в дом — явный признак того, что и в саду чужаков не было.

— Хвала Господу, — прошептал Амброз, закрывая дверь.

Он помешал угли в очаге, положил несколько поленьев, подсыпал угля из ящика и разжег яркое пламя. Только тогда Амброз снова поднялся наверх за хлебной корзинкой, принес ее вниз и при свете яркого пламени разглядел среди пепла белые комочки. Открыв корзинку, он вынул один. Костяной колок. Господи, это его инструмент. Амброз повнимательнее вгляделся и внезапно вскрикнул, узнав колки. Он взлетел наверх и метнулся к сундуку со старыми инструментами.

Не хватало его первой скрипки, как он и боялся. Эту скрипку ему подарил его возлюбленный, Мерлин Скрипач, лучший музыкант Лондона. На этом инструменте Амброз год учился играть. Внутри у него все сжалось от ужаса. Кто знал его настолько хорошо, чтобы нанести такой болезненный удар?

Внизу он налил себе полную кружку эля и постарался успокоиться, рассудив, что старая скрипка просто лежала на самом верху в сундуке. То, что это был для него самый дорогой инструмент, никто не мог знать; просто любой инструмент в доме музыканта дорог его сердцу.

Какая жестокость, что злодею в руки попался именно подарок Мерлина. Амброз закрыл глаза и расплакался.

Бесс не могла дождаться, когда они все усядутся и приступят к ужину. Пока Том разливал гасконское вино, Бесс оглядела присутствующих, завладев всеобщим вниманием.

— Вы ни за что не поверите. Я узнала, кем была Кейт Купер до замужества. Ее мать — Фелис д'Олдборо.

Новость была воспринята с недоумением. Потом Оуэна осенило.

— Д'Олдборо. Из Олдборо?

Бесс заулыбалась.

— Фелис приехала сюда лет пять тому назад и поселилась у сестры, вышивальщицы. Фелис тоже вышивальщица, но много лет не работала, после того как вышла замуж за купца из Олдборо. А затем с ним что-то случилось — что именно, никто не знает, — и Фелис приехала в Йорк в поисках работы, надеясь на помощь сестры. Ее часто навещает дочь, та самая Кейт Купер. — Бесс вздохнула, довольная собой, и подняла бокал. — Ну так что, выпьем за младенца, рожденного в Вифлееме?

Все подняли бокалы и выпили за младенца Христа.

Когда все снова уселись, Оуэн спросил:

— Ты разговаривала с Фелис?

— Ты спятил? Если Кейт Купер повинна хотя бы в одном из всех преступлений, то мать сразу предупредит, что мы интересовались ею. Я лично выведала обо всем постепенно, расспрашивая то одного, то другого. Считайте это моим рождественским подарком.

— А живет эта женщина на территории собора?

— Вот именно. И сейчас занята вышивкой для нескольких приделов монастыря.

Люси, до этого времени не отрывавшая взгляда от своего бокала, подняла глаза и тихо произнесла:

— Мы с благодарностью принимаем твой дар, Бесс, но это слишком печальная тема для праздника — личность женщины, убившей Джона и так сильно ранившей Джаспера, что он не может быть с нами сегодня вечером.

Праздничное настроение к собравшимся за столом вернулось не сразу.

К тому времени, когда Мартин появился в доме Амброза, печаль музыканта успели развеять две кружки эля. Взглянув на друга, Амброз припомнил, что все его несчастья происходят из-за какого-то поступка Мартина. Во всем виноват Мартин.

— Ублюдок. — Он выплеснул остатки эля Мартину в лицо. — Сначала рука, а теперь и вот это. По крайней мере, я заслуживаю знать, что за гнусность ты сотворил, раз навлек такое на мой дом.

Мартин утер лицо.

— Что случилось, Амброз?

Музыкант поднял корзинку. Мартин уставился на нее.

— Горелый хлеб? Столько гнева из-за горелой горбушки?

— Нет, это не горелая горбушка. Это скрипка, которую подарил мне Мерлин Скрипач.

— Как… Амброз, скрипка ни за что не влезет в такую корзинку.

— Видимо, твой враг более изобретателен, чем ты. Ему хватило ума разбить ее в щепки, прежде чем сунуть сюда и поджечь.

Мартин присел рядом с Амброзом и обнял его. Тот попытался вырваться, но Мартин держал крепко.

— Ради всего святого, Амброз, расскажи, что случилось.

Музыкант сдался и безвольно обвис на руках Мартина.

— Когда я вернулся домой, входная дверь была нараспашку, а вот это висело на моем чердаке. Одни головешки. Это сделали, пока меня не было. Кто-то за нами наблюдает, Мартин. А враги есть только у тебя. — Он выпрямился, взял руку Мартина, перевернул ее ладонью вверх и высыпал в нее костяные колки. — Вот все, что осталось от моего любимого инструмента.

Мартин уставился на белые колки у себя на ладони.

— Мне очень жаль. Хотя тебе от этого, конечно, не легче.