Борис Акунин - Инь и Ян

Маса: Девицей, беседу, ведём. (Кивает. Сматывает свиток обратно.) Добрая девица, давай дружить. (Показывает на гитару.) Гитара. Дай. Будешь… будет… буду… буду громко горосить.

Аркаша: Чево?

Глаша: Голосить, говорит, буду. Это по-ихнему, должно быть, значит «петь желаю». Дайте ему гитару, Аркадий Фомич.

Маса с поклоном берёт гитару, садится на корточки, гитару кладёт на колени наподобие японского кото.

Маса: Нани га ии ка на… (Щиплет струны и громко поёт, зажмурив глаза.)

Под пение Масы правая часть занавеса закрывается, левая открывается.

Фандорин и Инга.

Инга: Нет, я ничего не заметила. Знаете, когда горит яркий свет, а потом делается совсем-совсем темно, становишься будто слепой. Пропажа веера — это, конечно, ужасно. Но ужасней всего, что из-за этого веера все забыли о дяде Казике. Конечно, в последние годы он сильно опустился, стал нехорош. Если б вы знали его прежде! Когда я была маленькой девочкой, он часто у нас бывал. Как заливисто он смеялся! Какие чудесные приносил подарки! Один раз принёс сиамского котёнка… (Всхлипывает.) А потом они с папой поссорились, и в следующий раз я увидела дядю лишь в прошлом году, уже совсем другим: облезлым, вечно пьяненьким… Как здесь душно!

Фандорин: Это из-за грозы. Хотите, я открою окно?

Инга: Да, пожалуйста.

Фандорин открывает окно и возвращается. Шум дождя и раскаты грома становятся слышней.

Фандорин: Из-за чего ваш отец поссорился с Казимиром Иосифовичем?

Инга: Я не знаю. Мне тогда шёл восьмой год. Они больше десяти лет потом не разговаривали.

Фандорин: Значит, вы с вашим кузеном, Яном Казимировичем, росли поврозь?

Инга: Мы часто играли вместе в раннем детстве. Он был толстый, неуклюжий мальчик, всё ловил каких-то жуков, я их боялась. Когда я увидела его вновь, студентом, то не узнала. Он стал такой… Такой не похожий на других. Ян может показаться грубым и даже циничным, но это только видимость. Просто он твёрдо решил не разменивать жизнь на пустяки, ставить перед собой только великие цели. Он университет бросил, хотя шёл на курсе первым. Говорит, жалко время тратить. Они, говорит, дали мне всё, что могли, дальше я сам. Сейчас у него цель — победить Николайера.

Фандорин: К-кого?!

Инга: Столбнячную бациллу. Я теперь всё-всё про неё знаю. Хотите, расскажу?

Фандорин: Расскажите.

Звучит музыка, левая часть занавеса закрывается, правая открывается. Доносится смех Глаши.

Маса, Аркаша и Глаша.

Глаша (звонко смеясь и хлопая в ладоши) : Ой! А ещё! Ещё! Масаил Иванович, ну пожалуйста!

Маса показывает фокусы. Снимает канотье, из-под шляпы вылетает облачко цветного дыма. Глаша восторженно визжит. Маса с невозмутимым видом показывает ей ладони, переворачивает их, снова показывает. В каждой руке по цветку.

Глаша: Лютики! Мерси!

Маса делает руками пассы и достаёт у Глаши из уха конфету. Церемонно поклонившись, вручает девушке.

Глаша: Шоколадная! Обожаю!

Аркаша (ревниво) : Я вам, Глафира Родионовна, могу таких цельную коробку преподнесть.

Глаша (хихикая) : Коробка у меня в ухе не поместится.

Аркаша (Масе) : А я вот в газете читал, будто японцы на деревьях проживают, навроде макак.

Маса вежливо кланяется.

Аркаша (показывает) : Деревья. Ветки. Прыг-скок. (Смеётся.)

Маса: Деревья, ветки — да. «Прыг-скок» — нет.

Аркаша: Сваливаетесь, что ли? Так хвостом цепляться надо. У вас, косорылых, непременно должен хвост быть. (Смеётся.)

Глаша: Аркадий Фомич, зачем вы их дразните?

Маса: Нани-о иттеру ка на… Господин Аркася, давать вопрос.

Аркаша: Чево?

Маса: Давать вопрос.

Глаша: Аркадий Фомич, вроде они вас спросить хотят.

Аркаша: Я по-мартышьи понимать не обучен.

Маса (вежливо поклонившись) : Господин Аркася, вы готовить дрозьки?

Аркаша: Чево?

Глаша: Это он спросил, вы ли дрожки готовили. (Масе.) Которые? На которых ваш барин расшибся? (Показывает руку на перевязи.)

Маса: Да, барин. Дрозьки дрянь.

Глаша: Аркадий Фомич дрожки снаряжали. Они у нас по лошадям самые главные. Митяй-то одно прозвание что кучер. Дурачок совсем. И запрячь толком не может.

Аркаша: Что вы врёте, Глафира Родионовна? Сам Митяй дрожки готовил, мне недосуг было! Если б я, то всенепременно бы ось проверил!

Глаша: Да как же… (Умолкает, напуганная выражением лица Аркаши.)

Маса (кивнув) : Дрозьки готовить господин Аркася.

Аркаша: Я тебя, макаку, сейчас назад на ветку загоню.

Засучивая рукава, идёт на Масу.

Глаша: Аркадий Фомич, грех вам! Вы ихнего вдвое здоровее!

Аркаша с размаху бьёт кулаком, Маса легко уходит от удара. Происходит короткая драка, в которой маленький японец при помощи джиуджицу одерживает над верзилой-лакеем полную викторию. Драка сопровождается Глашиными взвизгами — вначале испуганными, потом восторженными. Посрамлённый Аркаша, вскочив, убегает. Под звуки японского императорского гимна занавес справа закрывается, слева открывается.

Фандорин и Лидия Анатольевна. В одном из открытых окон появилась тень — её видно, когда вспыхивает очередная зарница. Зрители эту тень или не заметят вовсе, или через некоторое время перестанут обращать на неё внимание, поскольку она неподвижна.

Фандорин: Лидия Анатольевна, и всё же: как вы относились к покойному Казимиру Борецкому?

Лидия Анатольевна: Какое это имеет значение? Он умер, теперь пускай Бог будет ему судьёй.

Фандорин: Умер ли?

Лидия Анатольевна: Простите?

Фандорин: Я хочу сказать: умер или убит?

Лидия Анатольевна: Да что вы такое говорите?!

Фандорин: Согласитесь, обстоятельства его кончины необычны. Скоропостижная смерть сразу после оглашения завещания всегда выглядит подозрительно. Особенно, если учитывать последующую кражу веера.

Лидия Анатольевна: Да он умер у нас на глазах! Выпил коньяку, или что там у него было, сказал какую-то очередную пошлость и упал! Его не зарезали, не застрелили!