Валерия Вербинина - Сапфировая королева

И девушка поглядела из-под ресниц на Васю так, что тот окончательно потерял бы голову – если бы, конечно, не потерял ее гораздо раньше.

В дверь заглянул лакей Митя, увидел воздыхателей горничной, на которую он сам положил глаз, и насупился.

– Что такое, Митя? – спросила Дашенька.

Митя объявил, что госпожа звала к себе Дашеньку и очень сердится, что ее до сих пор нет.

– Злая какая, – проворчал Вася. – Вы только поправились, а она…

– Вы, Вася, ничего не понимаете, – заявила Дашенька. – Вот вы сколько получаете у себя в дворниках?

Вася понятия не имел, сколько он получает, по той простой причине, что сфера его профессиональных интересов была чрезвычайно далека от подметания улиц.

– Рублей пятнадцать, я думаю, – ответил за него Стремглавов.

– А я получаю гораздо больше, чем может иметь горничная у другой хозяйки, – объявила Дашенька. – И вообще, ежели хотите знать, я при Амалии Константиновне с детства состою, и она никогда меня не обижала.

Затем, взяв обоих поклонников под локти, девушка вывела их из номера, после чего тщательно заперла дверь.

– Распоряжение Амалии Константиновны, – пояснила она с улыбкой. – Не знаю, зачем это надо, но раз надо, значит, надо. До свиданьица, господа!

И Дашенька двинулась по направлению к номеру хозяйки, но в коридоре ее нагнал Митя.

– Ей-богу, Дарья Егоровна, – сказал он, жарко дыша горничной в ухо, – это совсем никуда не годится. Вы всех подряд приманиваете, и меня, и дворника, и пустомелю из городской газеты. Нехорошо!

– А правда, что у вас жена и двое детей в Костроме? – спросила Дашенька, глядя на него полным любопытства взором.

Митя открыл рот и прикипел к месту.

– Вам что, кухарка сказала? – пробормотал он растерянно и с несчастным видом.

– Нет, – беззаботно ответила Дашенька. – Лакей Степа, ваш товарищ.

– А у него, – горя жаждой мести, заторопился сдать приятеля Митя, – у него шесть детей! И жену он колотит!

– Мне-то что? – пожала плечами Дашенька. – Я ему не жена и никогда ею не буду.

И, окончательно сразив Митю этим доводом, она удалилась.

Придя в себя, лакей отправился готовить комнаты для нового важного постояльца, который вскоре должен был приехать в их город. В душе Мити кипела обида на весь женский род, а в голове вертелась неотвязная мужская мысль о том, что женщины – чертовски загадочные существа, и понять их не под силу ни одному представителю противоположного пола.

Что же касается Дашеньки, то она со своей госпожой как раз обсуждала разные насущные дела, когда дверь распахнулась, и в комнату со злым, перекошенным лицом вошел Виссарион Хилькевич.

– А кошелек так и не нашли… – произнесла баронесса, осеклась и сурово поглядела на незваного гостя.

– Что вам угодно, милостивый государь? – возмутилась Дашенька.

– Должен признаться, сударыня, – отчеканил король дна, дергая щекой, – это уже чересчур!

– Вы разумеете закрытие веселых домов вашей замечательной подруги, мадам Малевич? – спокойно спросила Амалия. – Однако вы сами вынудили меня, многоуважаемый. Я приехала в город с совершенно определенной целью, и если кто-то намерен мне мешать, пусть будет готов к тому, что с ним может случиться все, что угодно. – И она победно откинулась на спинку кресла.

Хилькевич закусил губу.

Стало быть, Амалия и в самом деле ничего не знает ни о мертвых птицах, ни о трупе в его доме.

Стало быть, это не ее рук дело.

Стало быть, у него есть дерзкий враг, который намерен воспользоваться моментом и уничтожить его, Хилькевича.

Кто же он? И каким образом смог пробраться в его дом?

– Вы хотите получить Валевского? – спросил король дна напрямик.

Баронесса Корф пожала плечами:

– Вам прекрасно известно, чего именно я хочу, и я никогда этого не скрывала.

– Что ж, прекрасно. – Хилькевич глубоко вздохнул. – Мои люди его ищут. Думаю, через несколько дней поляк будет у вас в руках.

Весь вопрос в том, знает ли она, что Валевский уже у него в руках. Но по лицу баронессы Хилькевич понял, что не знает.

– Вы уверены? – осведомилась Амалия Константиновна.

– Да, я уверен, – отбросил последние сомнения Виссарион Сергеевич. – Но я хотел бы… Не поймите меня превратно, сударыня, я вовсе не собирался перечить вам. И я отнюдь не хочу быть вашим врагом. Поэтому мне было бы желательно, чтобы вы… – Он сделал паузу. – В конце концов, мы могли бы быть друзьями.

– Нет, – сказала баронесса твердо.

– Союзниками, если угодно, – тотчас же поправился Хилькевич. – Поверьте, я могу быть вам очень полезен, и не только в данном деле. Каюсь, я был не прав, когда ответил вам отказом. Но я готов исправиться. – И король дна заискивающе улыбнулся.

– Это все слова, – отмахнулась Амалия. – Мне нужен Леон Валевский, живой, целый и невредимый, а также украшения, которые он украл и которые принадлежат императорскому дому. С вами или без вас, но я найду и его, и их. Если с вами, тогда… – баронесса покосилась на Дашеньку, которая стояла, чинно сложив руки, и делала вид, что ничего не слышит, – тогда я оставлю вас в покое. Если без вас или если Леон Валевский попадет ко мне в виде хладного трупа, я буду очень, очень разочарована. А когда я разочарована, я способна на многое. И по сравнению с этим многим то, что уже с вами случилось, покажется вам сущим пустяком.

– Право, не стоит утруждаться, сударыня, – хрипло проговорил Хилькевич. Его глаза были прикованы к лицу собеседницы. – Я понятливый человек, поверьте. Что красивая женщина хочет, то она и получит. Единственное, я хотел бы уточнить… – Он замялся. – А если вдруг окажется, что Леон Валевский не брал украшений?

– С чего вы взяли? – холодно спросила баронесса.

Хилькевич через силу улыбнулся.

– До меня доходили слухи от моих людей, что он отрицал факт своей причастности к сему делу.

– Какие обороты… – бесстрастно уронила Амалия. – Ах да, вы же, кажется, служили писарем в полиции, как раз после того, как бросили торговать птицами. – Хилькевич вздрогнул. – Повторяю еще раз: мне нужен Валевский и украшения. Если Валевский будет у меня, я так или иначе узнаю, что он с ними сделал. Если украшения вдруг попадутся вам, вы должны немедленно отдать их мне. По-моему, милостивый государь, вы плохо представляете себе, с кем – в моем лице – вам приходится иметь дело. Ну что ж, теперь вы знаете. И для этой силы раздавить что вас, что любого другого непослушного подданного не будет стоить ничего. – Последнее слово она произнесла по слогам и с расстановкой.

Хилькевич стоял и улыбался, но в голове его проносились совершенно неописуемые – по крайней мере, приличным языком – мысли. Чем выше человек ставит себя, тем невыносимее для него терпеть поражение. А Хилькевич до приезда Амалии Корф ставил себя чрезвычайно высоко.