Сергей Зверев - И слух ласкает сабель звон

Мечтательно прикрыв глаза, Кураев представил себе такой вариант.

— Мне так стыдно, — хихикнула Марта, открывая дверь в дом и игриво поглядывая на Голицына. — Ведь мы с вами только встретились, а уже так хорошо… познакомились.

— Я потерял голову сразу же, как только тебя увидел, — произнес поручик, понижая голос и проводя ладонью ей по спине. Рука, словно сама, упрямо стремилась ниже.

— Заходите, Иоганн. Мы выпьем кофе, — в глазах Марты играли огоньки. — Сейчас я все приготовлю. Ой… что это? А?

Служанка с все усиливающимися криками заметалась по покоям, находившимся в беспорядке. Ее башмаки затопали вверх по лестнице. Голицын знал, что там она явно не успокоится.

Так и случилось — со второго этажа через полминуты донеслись истошные вопли.

«Ну, разве стоит так уж убиваться? — философски размышлял поручик, покуривая сигарету. — Ведь все осталось в целости и сохранности… за небольшим, может быть, исключением».

— Господин офицер, дом обокрали! — вернувшись из верхних комнат, бросилась на шею поручика Марта.

— Неужели? — продолжал «удивляться» офицер. — Как же такое может быть?

— Он же прибьет меня! — рыдала деваха.

— Кто?

— Хозяин, когда вернется! Что же мне делать? — заливалась слезами служанка.

Женские слезы всегда вызывали у поручика чувство крайней жалости. Недолго поразмыслив, Голицын благородно предложил компенсировать пропажу деньгами:

— Это я виноват, дорогая Марта. Ведь, если бы не моя невоздержанность, этого бы не случилось, — произнес он, доставая бумажник.

«Как ни крути, а непредвиденные расходы случаются всегда». В который раз жизнь подтверждала правоту этой нехитрой истины.

— Спасибо, спасибо вам, Иоганн! — рыдала, теперь уже облегченно, симпатичная служанка.

— Вот и я, — изрек Голицын, вскарабкавшись на стог.

— Хорошо провели время?

— Скажем так, неплохо.

— Ну, вы, поручик, и герой, — ухмылялся Кураев, — за пять минут затащить девчонку в конюшню! Впрочем, если бы мне выпал жребий, то я бы тоже не остался в дураках!

— Я в этом не сомневаюсь, ротмистр. А теперь следует подумать, как нам добраться до Кельна, — поглядел поручик на своих спутников. — Какие есть варианты?

Предложение Санина «позаимствовать» коляску на ферме было сразу же отвергнуто. Решили, что наилучшим способом передвижения станет поезд.

— Дальше: германцы ищут троих мужчин, — развивал мысль Голицын, — а потому стоит разделиться.

— Каким образом?

— Вы будете в штатском. А я оставляю на себе военную форму, — пояснял поручик. — И соответственно следуем мы якобы сами по себе.

— Я еще лучше придумал, — ухмыльнулся Кураев, — для этого дурака я прихватил в доме вот что.

— Что это?! — Журналист изумленно разглядывал врученные ему «предметы туалета».

— На, надевай, все равно выбора у тебя нет, — «успокоил» Санина ротмистр.

Через пять минут глазам офицеров предстала провинциальная фрау в безвкусном платье и глубоком сельском капоре, прячущем лицо. Санин был унижен, но делать было нечего. Любящий шутки Кураев не оставил ему других вариантов замаскироваться.

Так ни поручик, ни ротмистр давно не смеялись. Отхохотав, то один, то другой в конце концов успокаивался, но стоило им только взглянуть на переодевшегося Санина, как новый приступ хохота снова укладывал их в сено.

Косые солнечные лучи падали на угол стола, за которым сидел молодой человек лет двадцати семи типично канцелярской наружности. Круглые очки, прилизанные волосы, выражение лица, свидетельствующее о том, что он придает чрезвычайное значение своей работе, — он был так похож на сотни, тысячи других таких же субъектов, восседающих в канцеляриях и приемных всего мира. Здесь, правда, ситуация несколько отличалась — приемная была отнюдь не рядовой. Следующая дверь вела в кабинет премьер-министра Англии Ллойда Джорджа.

Здесь всегда были посетители — в рабочее время, разумеется. В этих стенах издавна вершились дела, приносившие славу империи и делавшие ее «Владычицей морей». Но наступившая война, конечно же, еще более оживила приемную. Дел у империи прибавилось, и каждое из них ждало незамедлительного разрешения. Тем более что случайных посетителей на этом уровне не бывало да и быть не могло.

В приемной сидели посетители, скажем так, не низкого ранга — два министра, пэр. Несмотря на то, что все они были людьми солидными, на их маловозмутимых лицах все больше проступала печать недоумения. Все основания для удивления у них, конечно же, имелись. Как это всегда бывает, каждому из них было назначено определенное время аудиенции, и каждый рассчитывал, что все пройдет так, как и должно пройти — на высоком уровне. Так было веками, особенно в Британии, всегда славившейся своей точностью и пунктуальностью. Но время шло, большие часы, стоявшие у стены, отсчитывали минуту за минутой, помахивая маятником, но ничего не менялось. Складывалось такое впечатление, что о посетителях просто забыли.

Нараставшее удивление постепенно сменилось всеобщим недоумением. Один из посетителей, пожилой пэр с аристократичной внешностью, пошевелился в кресле, окидывая приемную орлиным взглядом.

— Я не понимаю, господа, что, в конце концов, происходит? — наконец сорвались с его тонких губ слова. — Разве мы с вами не занятые люди? Я, во всяком случае, человек занятой, смею вас уверить. У меня очень мало свободного времени, чтобы я мог так бездарно его просиживать здесь, будь это даже приемная премьер-министра. — Говоря это, он пронзительно, будто желая испепелить, глядел на секретаря, сидевшего за столом у окна. — Очень странно, что я вынужден терять время. Если премьер занят, так для чего же, позвольте спросить, назначать аудиенцию на неподходящее время? Я понимаю, бывают накладки, экстренные случаи. Можно задержаться на две, на три минуты, но не до такой же степени! — кивнул он на часы.

— А у меня вообще весь день расписан по минутам, — поддержал его сосед — чопорный, высокий, худой, как журавль, министр. — Время аудиенции для всех нас уже прошло, а у меня еще сегодня четыре, заметьте — четыре встречи, и все они, знаете ли, посвящены отнюдь не моим личным делам!

Министр был абсолютно прав. Две из этих встреч были запланированы с директорами заводов, игравших не последнюю роль в оборонной промышленности, да и остальные тоже не были пустым времяпрепровождением.

— Да, это просто невозможно! — вступил в разговор третий из посетителей. — Это просто какое-то неуважение ко всем нам! Не так ли, господа?

Но, несмотря на все претензии и возмущение, тяжелые двойные двери кабинета премьера оставались закрытыми.

Секретарь, ерзая на стуле, сам был не в своей тарелке от того, что столь уважаемые люди, да еще и собранные вместе, выражают свое неудовольствие. Слушая претензии, он уже взмок от пота.