Сергей Зверев - И слух ласкает сабель звон

На базе цеппелинов под Кельном время шло своим чередом. Столь важный объект, как база, находился под пристальным вниманием Генерального штаба, поэтому благодаря должному финансированию все здесь становилось просто образцовым. Впрочем, для того, кто руководил этим объектом, забот, естественно, только прибавлялось.

Вот и сейчас в кабинете Штрассера шло небольшое совещание с участием нескольких офицеров. Разбирались самые разные вопросы: улучшение дороги, расширение территории базы и, конечно же, усиление охраны.

— Если вы думаете, что столь важный стратегический пункт хорошо защищен от поползновений врага, то это — большая ошибка, — говорил Штрассер. — Такой объект, как наш, несомненно будет привлекать самое пристальное внимание противника. Сегодняшняя война — это соперничество не столько мускулов, сколько мозгов. Мы не можем этого не учитывать. Впрочем, сам род нашей деятельности красноречиво свидетельствует о значительной смене приоритетов на полях сражений, — рассуждал командир дивизиона.

— Вот поэтому мой план улучшения охраны базы предусматривает несколько вариантов защиты территории, — высказался лейтенант, отвечающий именно за охрану и оборону объекта.

— Прошу вас, — жестом пригласил Штрассер.

На столе лежала большая подробная карта местности.

— Вот здесь мы строим целую линию постов… — начал лейтенант, указывая будущие точки огневой защиты.

— Не слишком ли далеко от самой территории? — высказался сидевший напротив офицер. — По мне, так лучше создать компактное местоположение и в рамках самой территории предусмотреть максимальное обеспечение всеми доступными средствами. Излишняя протяженность еще не освоенной территории создает слабый сектор.

— Ну, об этом пускай у вас, майор, голова не болит, — усмехнулся Штрассер. — Берлин предоставляет нам все возможности. Так что надо смотреть шире и смотреть вперед. В случае удачного осуществления нашей операции мы получим огромную поддержку наверху. Так что все зависит от нас. И в этом случае цеппелины становятся не просто каким-то там придатком для сухопутных войск, а возьмут на себя функции «оружия возмездия».

Отдававшийся своему делу без остатка, Штрассер, казалось, не замечал ничего больше. Он говаривал своим подчиненным: «Если в сутках будет двадцать пять часов, то их нужно использовать полностью». Подчиненные никогда не роптали на его жесткость и одержимость, так как понимали, что лучшего командира им не сыскать. Такого же мнения придерживалось и высокое руководство.

— Сейчас — именно тот момент, когда мы можем заткнуть рот всяким там умникам, которые иронизируют над нами, называя цеппелины «летающими сосисками», — говорил он, покашливая. — Когда в тринадцатом году один за другим погибли два дирижабля, Л-1 и Л-2, то главный штаб ВМФ не разделял моего оптимизма по поводу дальнейших работ. Рассматривался даже вопрос о расформировании, как говорили некоторые, взрывоопасной военной части. И пускай это будет нескромным, но я скажу: если бы на моем месте оказался менее настойчивый или равнодушный к авиации человек, то на судьбе цеппелинов как вида оружия можно было бы поставить крест. Но я и не думал сдаваться, — покачал головой Штрассер. — Я бомбардировал начальство рапортами, в которых вполне резонно указывал, что развитие и освоение личным составом флота торпедных катеров и подводных лодок в свое время сопровождались не меньшими жертвами, чем «укрощение» дирижаблей. Доказывал, что при грамотном использовании цеппелины смогут принести флоту неоценимую пользу и в мирное время, и в ходе боевых действий. В результате, господа, как видите, ваш покорный слуга добился своего — дивизион не расформировали. Более того, командование флота согласилось приступить к постройке новой серии дирижаблей улучшенной конструкции. Так что настойчивость и еще раз настойчивость в поставленных целях. Да, кстати, когда мы получаем очередную партию иприта?

— Завтра утром, — кашлянув, ответил офицер-интендант.

После обеда в кабинете Штрассера появились гости — в сопровождении фон Репеля был доставлен курьер генштаба.

— Что это с вами, ефрейтор? — насмешливо спросил офицер, глядя на грязного, пыльного курьера с царапинами и синяками на лице.

— Пакет из генштаба, господин капитан! — вручил ему пакет бедолага. — По дороге из Берлина на меня было совершено нападение.

— Что? — изумился офицер, переведя взгляд на фон Репеля. Тот загадочно вскинул брови. — Какое нападение?

— Враги, желавшие завладеть пакетом, — с гордостью заявил Адик.

Далее ефрейтор рассказал о том, как оказался в одной машине со шпионом, но в обоих случаях вышел победителем.

— Несмотря ни на что, секретный пакет доставлен в целости и сохранности! — В глазах ефрейтора читалась уверенность, что его немедленно должны представить к награде.

— Вы свободны, — плохо скрывая раздражение, сказал Штрассер.

Прежде чем удалиться, курьер несколько секунд обалдело хлопал глазами. Когда дверь за ефрейтором закрылась, капитан, подойдя к пылающему камину, бросил нераспечатанный пакет в огонь.

— Я понимаю ваше недовольство, — прищурился фон Репель, — этот идиот был специально засвечен нами перед британской разведкой, чтобы те захватили дезинформацию, содержащуюся в пакете, и поверили в нее. А он доставил ее вам. Хорошо еще, что Мольтке посчитал нужным заранее поставить вас в известность. Иначе бы вместо русских позиций цеппелины направились бы на Лондон.

— И что же?

— А вот настоящие указания генштаба, — усмехнулся фон Репель, кладя перед Штрассером пакет. — Цель — русские позиции.

— Место, конечно, далекое от идеала. Если бы хотел, то хуже просто нельзя придумать! — шепотом возмущался Кураев, лежа в пожухлой осенней траве. — Лежишь тут, распластавшись, как жаба, и тебе ни подняться, ни голову высунуть. Тьфу!

— Ну, голову высунуть-то вы можете, — хмыкнул Голицын. — Но только невысоко.

— Вот именно, что невысоко. Нет, все-таки знаете, поручик, это долгое наше существование в качестве нелегалов уже давит на нервы. Постепенно начинаешь понимать психологию шпиона.

— Вот видите, нет худа без добра. Все на пользу, — пошутил Голицын, думая совсем о другом. — Из всего надо извлекать пользу. Некоторые вообще начинают понимать братьев наших меньших. Возьмите индийских йогов: среди них есть секты, которые своей главной задачей ставят не развитие своих, так сказать, человеческих качеств, а вживание в роль того или иного животного.

— И что же это такое? — прищурился Кураев.

— Ну, вот смотрите. Некоторые религиозные мировоззрения полагают, что отработать свою карму проще всего в образе животного, которое соответствует тебе по определенным параметрам. Тотемы, градусы гороскопа и так далее…