Сергей Зверев - И слух ласкает сабель звон

— Может быть, может быть, — кивнул химик. — У современных ученых, во всяком случае, для меня, есть много общего с теми самыми средневековыми алхимиками. Все мы — и современные люди науки, и те, кто жил столетиями назад, сходимся в главном — мы без остатка отдаем себя делу и все сделаем для положительного результата, добьемся во что бы то ни стало. Однако и вы, господа, тоже не остаетесь равнодушными?

— Естественно.

К стоящему «трио» подошел один из механиков.

— Ну что? — нетерпеливо спросил химик.

— Все готово, — отрапортовал тот. — Последняя партия бомб заправлена ипритом и подвезена к эллингу.

— Как видите, господа, теперь уже ничто не сможет помешать нам! — торжественно провозгласил Эккенер. — Пойду посмотрю.

— Он, конечно, немного того, — кивнул Штрассер в сторону химика, — но свое дело знает, надо отдать ему должное.

— Да ведь все ученые несколько странноваты, скажем так, — согласился фон Репель. — Такие уж они, ничего не поделаешь. Где вы видели хоть одного нормального ученого? Кстати, еще в юности, когда я был совсем молодым офицериком, у меня был один из первых опытов контакта с такими элементами. Забавный пример, скажу я вам.

— И что же такого с вами происходило?

— Так вот, моя Ева, как и все женщины, естественно, желала перевести наши с ней отношения в более серьезную плоскость. Все они одинаковы. Поначалу им нужны романтические встречи, ахи и вздохи под луной, цветы и тому подобная дребедень. Все идет прекрасно, и все счастливы. Однако затем ситуация меняется, и она уже начинает капать вам на мозги с намеками о том, что пора бы подумать о чем-то более серьезном. Затем заканчиваются и намеки. Открытым текстом заявляется следующее: все, достаточно тумана, теперь мы идем к венцу или идем по жизни разными дорожками.

— Ну, а ее отец-то тут при чем?

— А при том, что мне случайно довелось залить чернилами одну из его рукописей, которые этот чудик писал день и ночь. Это стало финалом всему. Старик взбеленился и заявил, что не допустит женитьбы с таким моральным уродом, как я. На все просьбы, доводы и плач дочери он ответил решительным отказом.

— Мы с вами находимся, господа, у порога великих перемен, — с каким-то наслаждением произнес Штрассер. — Сегодняшний рейд, в котором я лично приму участие, я бы сравнил с тем камнем, который вызывает лавину в горах. Вам не приводилось видеть подобную картину?

— Нет, такой возможности я был лишен, — отозвался подошедший химик.

Фон Репель отозвался примерно в таком же духе, добавив, правда, что он прекрасно представляет такую картину.

— Тем более приятно, что вы — человек-легенда, вызовете сегодня эту лавину.

— Да, и я горжусь этим! — не без хвастовства произнес Штрассер. — Я горд тем, что именно мне Германия доверила эту роль. Однако без вас, господа, ничего не состоялось бы, — как будто спохватившись, добавил он.

— И моя мечта сбылась, — довольно оскалился Эккенер. — Я сделал это!

— Теперь Германия уничтожит русские позиции, — попыхивая сигаретой, произнес фон Репель, — а потом будет нанесен удар в образовавшуюся брешь в обороне французов. Таким образом на Западном фронте наступят грандиозные перемены.

Время шло, разговор продолжался, работы продолжались. Внезапно за пригорком на поле появилось странное свечение, там сыпались какие-то искры.

— Что такое? — насторожился Штрассер.

— Смотрите! — дернулся химик. — Что за черт?

Из-за пригорка, невысоко над землей чертили дуги огни с трассирующим, светящимся следом.

— Это пиротехнические ракеты, — заключил фон Репель. — Что…

— Они летят сюда, к эллингам, — прошептал Штрассер, мгновенно переходя на крик. — Тревога!

Капитан, достав пистолет, несколько раз выстрелил в воздух. Но события развивались с ужасающей быстротой. Ракеты одна за другой стремились на базу. Несколько из них не долетело, рассыпавшись праздничным фейерверком, а вот пара попала прямо в штабель с бомбами, заправленными ипритом, а еще одна в эллинг с дирижаблем.

— …заполнен водородом, и каркас у него деревянный, — в оцепенении пробормотал фон Репель.

Чудовищный взрыв сотряс воздух. Все произошло так быстро, что никто не успел ничего предпринять. Новые взрывы, возникший пожар еще больше усугубляли поднявшуюся панику. Отравляющее вещество быстро расползалось туманным облаком, захватывая все вокруг. Уцелевшие солдаты, не успевшие надеть противогазы, гибли в страшных мучениях.

— Боже мой! Все погибло! — бормотал Штрассер, доставая из сумки противогаз. Через мгновение он глядел сквозь круглые стеклянные очки маски на катастрофу вокруг. Затем, пригнувшись, капитан кинулся бежать прочь.

У двух его коллег полагающейся по инструкции противогазной сумки на поясе, конечно, не было. Фон Репель, как человек энергичный и деятельный, буквально в последние мгновения успел сорвать противогаз у пробегавшего мимо солдата и вовремя натянуть его на голову. Ударом ноги в живот он свалил обезумевшего беднягу, бросившегося на офицера. С земли тот уже больше не поднялся. Тяжело дыша, майор имел возможность наблюдать, как Эккенер, оказавшийся не таким удачливым, погибает в страшных муках.

Полыхавшие огни и вспышки взрывов были видны в темноте на много километров вокруг…

— Хорошо дела пошли! — сверкнул белозубой улыбкой Голицын, глядя на то, что творилось неподалеку. — Нет, ротмистр, вы знаете, я весьма доволен. Теперь важно что? — наклонился он к товарищу.

— Что? — уставился на поручика Кураев, глядя на то, как взрывается и горит база немецких цеппелинов.

— Поставить точку, желательно жирную, — усмехнулся поручик. — Я вообще-то большой театрал. Вы любите театр?

— Театр? — хмыкнул собеседник. — Как вам сказать… Я больше люблю те возможности, которые он предоставляет. Театр я рассматриваю как полигон, плацдарм для того, чтобы завоевать сердце красавицы. Одно из лучших мест для подобных процедур!

— Так вот, я люблю, чтобы все было разыграно как по нотам, — произнес поручик, — и нашу задумку надо довести до конца.

Каждый воспринимает экстремальные события по-разному. Кого-то они приводят в состояние стресса, ступора и страха. Кто-то от волнения способен пороть горячку, да такую, что после и не расхлебаешь. Но к Голицыну ни то, ни другое явно не имело никакого отношения. Опасность всегда лишь только усиливала у него желание действовать, добавляла куражу. Эти качества поручика всегда и ценились командованием, знавшим Голицына как человека поистине уникального. О таких еще в старину говорили: один целого полка стоит.

С началом войны деятельность поручика на Юго-Западном и Западном фронтах была весьма успешной. И вот теперь активность представителя древнего дворянского рода перенеслась на пограничье Германии и Франции, практически в те же самые места, где сто лет назад его предок принимал участие в военной кампании.