Чарльз Паллисер - Непогребенный

– Весьма существенные выводы. В английском праве понятие «последняя воля усопшего» трактуется буквально. При соблюдении определенных условий ее необязательно даже фиксировать на бумаге. Важно установить, каковы были намерения завещателя в последний час, и если удастся доказать, что он не собирался отменять завещание и что оно было похищено и незаконно уничтожено, тогда оно должно быть исполнено.

– Исполнено? Каким образом?

– Думаю, я могу очень точно его воспроизвести, опираясь как на память, так и на записи, сделанные в то время.

– Понимаю. В таком случае, что за вопрос вы хотели задать свидетелю?

Адвокат повернулся ко мне:

– Вы нам очень поможете, доктор Куртин, если припомните какой-либо факт, подтверждающий, что найденный документ действительно являлся завещанием мистера Стоунекса.

– Боюсь, что я ничего не смогу добавить к уже сказанному: мистер Стоунекс сунул в карман какой-то предмет, который он, как мне показалось, нашел в футляре часов.

Мистер Торрольд наклонил голову набок и сопроводил свой вопрос очаровательной улыбкой:

– Он обошелся с ним бережно, как с чем-то нужным? Не запихнул небрежно, как малозначительную ерунду?

– Все, что знаю, я уже сказал.

Адвокат любезно меня поблагодарил, сел на место и принялся спокойно беседовать с доктором Локардом.

Тут встал сержант Адамс, и коронер спросил его:

– Вы хотите задать вопрос свидетелю?

– Да, сэр. Я слушал вас с большим интересом, доктор Куртин, и думаю, кое в чем вы близки к истине. Однако есть важные факты, не нашедшие объяснения. Как вы считаете, чего добивался мистер Стоунекс, когда писал мелом послание с инструкциями Перкинсу?

– Ему нужен был человек, на которого падет подозрение в убийстве. Потому он вознамерился сам забрать пакет, замаскировавшись под таинственного незнакомца. Но по неизвестным причинам от этого плана пришлось отказаться.

– Понятно. А почему он поместил в пакет деньги, запятнанные кровью?

– Расчет был на то, что, если пакет забрать не удастся, подозреваемым станет Перкинс.

– Я ждал этих слов, сэр: мне пришло на ум то же самое. – Он помолчал, словно ему неловко было задавать следующий вопрос.– И наконец, доктор Куртин, не могли бы вы хотя бы отчасти прояснить, почему доктор Карпентер убежден, что покойный умер приблизительно в четыре часа?

Этот вопрос привел меня в замешательство, ибо моей первой мыслью было, что доктор подкуплен, однако я вспомнил, как высокомерно он вел себя утром в соборе, и решил: он слишком горд и ни за какие деньги не подвергнет риску свою репутацию.

– Я могу только высказать догадку, – решился я, – что в данном случае – вероятно, против обыкновения – доктор Карпентер чересчур поспешно положился на свою профессиональную опытность.

Публика вознаградила меня хихиканьем, коронер улыбнулся краешком губ. Адамс с разочарованным видом сел.

– Спасибо, сержант.– Мистер Аттард повернулся ко мне.– И вам спасибо, доктор Куртин. Думаю, нам не стоит дольше вас задерживать. Ваши показания дали суду обильную пищу для раздумий.

Спускаясь со ступенек, я размышлял над последним вопросом сержанта и пожалел, что изощрялся в остроумии насчет юного хирурга. Но все же он не мог не ошибаться. И тут в моем мозгу начала формироваться еще одна странная идея – даже причудливей той, которую я только что изложил коронеру; эти мысли меня так взволновали, что я почувствовал, как мои щеки загорелись огнем. Если я прав, то теперь мне известно, почему мистер Стоунекс перенес приглашение на чай: он хотел сделать нас с Остином свидетелями.

Тем временем вызвали Остина, и он, как старик, на нетвердых ногах прошаркал к свидетельскому месту.

– Когда вы были в четверг днем в новом доме настоятеля, не обратили вы внимания на что-нибудь неуместное или подозрительное?

– Нет, ничего такого не было.

– Тогда что вы могли бы добавить к сказанному доктором Куртином?

– Только то, что, когда мы пришли, я не заметил в доме следов обыска. Да, старый джентльмен рассказывал, что искал документ, повествующий о смерти Фрита, но того беспорядка, который я застал там позднее в тот же день, еще не было.

Этот ответ меня удивил. К моменту нашего прихода в общей комнате все было перевернуто вверх дном. Остин явно был не в себе; слова он произносил медленно и с оглядкой.

– Вы заметили, как покойный вынимал что-то из футляра старинных часов?

Остин улыбнулся, вернее, его лицо растянулось в жуткой гримасе, долженствовавшей изображать веселье.

– Такие необычные действия я бы уж точно запомнил. Нет, ничего подобного я не видел.

Это выходило из всяких рамок! В конце концов, именно он подал мысль заглянуть в часы!

– Что вы скажете о надписи мелом, которую покойный стер в вашем присутствии?

– Ее я тоже не видел. То есть доску я заметил, но не припомню, чтобы на ней была надпись. Мистер Стоунекс просто перекладывал ее и при этом машинально по ней провел.

– А как насчет свидетельства доктора Куртина, что покойный упоминал своего брата?

– Такой ссылки я не слышал. Думаю, доктора Куртина подвел слух. Старый джентльмен, несомненно, говорил о своей сестре.

– Спасибо, мистер Фиклинг. Вы можете сесть.

В интересах гипотезы, которая созревала в моем мозгу, важно было прояснить деталь, относительно которой сержант, должно быть, понял Остина неправильно. Я встал.

Остин, не дойдя до своего места, ошеломленно на меня воззрился.

– Вы хотите задать вопрос мистеру Фиклингу? – Коронер был удивлен.

– Да, мистер Аттард. Меня интересует кое-что сказанное сержантом.– Я повернулся к Остину: – Ты говорил ему, что случайно встретил мистера Стоунекса в среду вечером и он перенес чаепитие на вчерашний день? – Остин осторожно кивнул.– По твоим словам, в качестве причины он назвал перенос освящения нового органа? – Он еще раз кивнул.– Ты можешь объяснить это подробнее?

– Он сказал, что в пятницу после полудня банк не должен был работать, но теперь планы изменились и ему нужно быть в банке.

Это не могло быть правдой.

– В котором часу вы встретились? Остин колебался.

– Должно быть, ранним вечером.

Я удивился. Остин явно перепутал все на свете.

– Ты запамятовал. Об органе тебе сказал я, и разговор состоялся очень поздно.– Остин открыл рот, словно собираясь заговорить, но не произнес ни звука.– Разве ты не помнишь, – продолжал я, – как мы беседовали тем вечером?

– Беседовали?

– О событиях двадцатилетней давности. Он кивнул.

– Тогда вспомни: вначале я упомянул, что, возвращаясь после обеда, зашел в собор и узнал об отсрочке. Ну, как?

Несколько секунд Остин ел меня глазами.

– Да. Вероятно, так и было. Насчет времени я ошибся, но все остальное помню точно. Произошло это после нашей с тобой беседы. Ночью я не мог уснуть и, когда ты лег спать, вышел прогуляться и встретил мистера Стоунекса.