Владимир Андриенко - Сотрудник Абвера. Вдова: Архив царского профессора

– А если это связано, Владимир Иванович?

– Любите вы всё усложнять, Иван Артурович.

– Так я могу работать по Лаврову?

– Да. Но соблюдая осторожность…

Харьков.

Квартира барона фон Рунсдорфа.

14 июня, 1942 год.

Лимоненко Владислав Антонович оказался настоящей находкой для Рунсдорфа. Он стал продвигать поиски вперед небывалыми темпами.

– Вот что я смог найти, господин барон, – архивариус показал Рунсдорфу пожелтевший лист бумаги.

– Что это?

– Заявка товарища Бекаури.

– Заявка?

– Дело в том, что в 1920 году Бекаури посетил Харьков. Еще шла гражданская война. И Бекаури потребовалось отыскать имущество из квартиры профессора Пильчикова.

– Имущество?

– Дело в том, что большая квартира, которую при жизни занимал профессор Пильчиков, была сдана другому нанимателю. А имущество покойного профессора и его бумаги были перевезены на склад технологического института.

– И что?

–Бекаури прибыл с постановлением Совнаркома для отыскания важной вещи, здесь не сказано какой.

– Он искал архив своего профессора! – вскричал Рунсдорф.

– В заявке сказано, что Бекаури было нужно именно имущество профессора. К сожалению перечень был на другом листе, который не сохранился.

– Бекаури не хотел никому говорить про бумаги, господин Лимоненко. Зачем ему это? Он желал тайно завладеть документами. И вы принесли мне плохую весть.

– Плохую? – не понял Лимоненко.

– Бекаури мог тогда забрать с собой все важные документы. Где вы обнаружили этот документ?

– В хозяйственном архиве. Но в книге записей нет сведений о выдаче Бекаури требуемого имущества. Перед вами только запрос, герр барон. И по этому запросу имущество выдавалось тому, кто представил документ! Но записи о выдаче нет! Есть лишь запрос. А это значит, что Бекаури мог и не получить того что хотел.

– Однако он именно в 1920 году сделал свой прибор!

– Я не все знаю, господин барон. Но могу предположить, что Бекаури и сам мог быть автором прибора. Он был одним из лучших учеников Пильчикова.

– Возможно, вы правы, господин Лимоненко. Продолжайте ваши поиски! Если вам нужен помощник то мой адъютант к вашим услугам, Владислав Антонович! Ваша семья хорошо обеспечена?

– Благодарю вас, господин барон. Вы слишком щедры.

– Вы хорошо работаете, господин Лимоненко…

Барон фон Рунсдорф спросил лейтенанта Рикслера:

– Как вы думаете, Ганс, Лимоненко умный человек?

– Да, герр барон. Такого специалиста поискать. Он прирожденный архивист.

– Жаль.

– Вам жаль, господин барон? – не понял Рикслер.

– Да, – ответил Рунсдорф.

– Но почему? Вы сами искали умного помощника!

– И я думаю, что он умен! И в этом его беда, Ганс. После того как мы сделаем дело его придется устранить.

– Зачем? Он помогает добровольно.

– Но он узнал слишком много о нашей работе.

– Но его можно предупредить, чтобы держал язык за зубами.

– Ганс! Я должен докладывать рейхсфюреру обо всех подробностях дела. И в отчете я упомяну Лимоненко. После этого поступит приказ его ликвидировать. И приказ этот поступит не мне. А местному начальнику гестапо.

– А если не сообщать рейхсфюреру? – робко спросил Рикслер.

– Ты в своем уме, Ганс?

– Но я не понимаю, зачем устранять такого специалиста. Разве нет иного выбора?

– Только взять его в мой штат в Аненербе. Но он русский, Ганс.

– Однако можно доказать его эффективность, господин барон. А Лимоненко очень эффективен. Смею вас уверить.

– Хорошо. Я стану думать, как помочь ему и его семье. Но я протяну ему руку только в одном случае, Ганс. Если он поможет мне найти архив Пильчикова!

–А что он сказал вам сегодня, господин барон? Что за бумагу он нашел?

– Записка инженера Бекаури. Зарегистрирована в 1920 году в хозяйственном отделе местной управы. Я так и не запомнил названия этого варварского учреждения советов. Но дело не в названии. Бекаури – ученик Пильчикова. И искал он здесь его документы. Иными словами архив своего учителя. И, судя по тем же хозяйственным документам, он архива не обнаружил.

– Так это отличная новость, герр барон.

– Возможно, но дело еще не сделано!

– А что по поводу девушки, господин барон? – вдруг спросил Рикслер.

– Какой девушки? – не понял фон Рунсдорф.

– Стенографистки, которая приходила к нам.

– Я тебя не понимаю, Ганс. К нам приходила девушка? Стенографистка?

– Да. Её имя Эльза, но фамилию я не запомнил. Он из команды женщин, что прибыли в Харьков их фатерланда.

– Я слышал о команде женщин, но какое это отношение имеет к нам?

– Но вы говорили про стенографистку, господин барон. И полковник Лайденбах прислал вам Эльзу.

– Странно! Меня Лайденбах не предупредил. Когда это было, Ганс?

– 30 мая, господин барон.

– Прошло уже две недели. Почему же вы не сказали мне раньше, лейтенант?

– Но я думал, вы знаете, господин барон. Потому и решился спросить.

– Я ничего не слышал про это, Ганс. Она заходила в квартиру?

– Да, господин барон.

– Ты впустил её? Зачем?

– Но она пришла к вам, и я посчитал невежливым не угостить её кофе. Я проводил её на кухню и просто угостил кофе. Вот и все.

– Если так, то это не страшно. Но тебе следует посетить местный бордель для офицеров, Ганс.

– Мне? Зачем, господин барон?

– Чтобы всякие девушки не туманили твоей головы, Ганс…

Харьков.

Группа Савика Нечипоренко.

12 июля, 1942 год.

Новый приказ из центра.

Ада Лепинская выступила в «Золотом якоре» вместе с Савиком и имела большой успех. Хотя голос у девушки был слабоват, чтобы стать хорошей певицей, но в содружестве с Савиком она выглядела эффектно, благодаря внешним данными и сценическому костюму.

У гримёрки актрисы после выступления собрались румынские и венгерские офицеры.

Жора поглазел на кавалеров с цветами, усмехнулся и незаметно проскользнул в комнату Савика.

– У Ады аншлаг, – сказал он. – Она сейчас как в осажденной крепости. Её стерегут поклонники с подарками.

– Это не так хорошо для нас.

– С чего это? Она с нами как «медовая ловушка». И эта ловушка работает, командир. Сами иди посмотри!

– Когда еще нам потребуется «медовая ловушка»! И завлечь она должна только одну пчелку, что нас интересует. А ныне вред один.

– Да в чем вред-то, Савик?

– Публика начнет требовать Аду. А должна требовать Савика!

– Но и подозрений вызывать она не должна. А сейчас за нами наблюдают. Я это чувствую, Савик. Так что пускай поет и привлекает публику. Она ищет внимания офицеров!

– Жора, наша работа стоит!

– Но мы закрепились в городе! А это первая наша задача и мы её выполнили в тех условиях что были, Савик.