Роберт Харрис - Второй сон

VIII Iulii MDXCIX, et accepit Thomam Ann Shaxton Turberville de hac parochia

Ianuarii Robynns Nicolaus IV baptizatus MDCIV Aliciam filiam Rogeri Halys, Agricola, et uxorem, Margaritam, natus December XXXI MDCIII

Латынь была возрождена Церковью, став еще одним бастионом в борьбе против наукопоклонничества, так что слова и правила склонения в семинарии в Фэйрфакса вбили намертво, и, как только он уловил логику сжатого стиля, дело пошло споро.

Похоронен 4 мая 1597 мертворожденный сын Фрэнсиса Тунсталла, крестьянина, и его жены Джейн

Обвенчаны 8 июля 1599 Томас Турбервилль и Энн Шекстон из этого прихода

Крещена 4 января 1604 Элис дочь Николаса Робиннса, крестьянина, и его жены, Маргарет, рожденная 31 декабря 1603

Все даты указывались в соответствии с календарем, который был в ходу до Апокалипсиса, а значит, книге было не меньше тысячи лет. Если не считать перерыва в 1640-е годы, она исправно заполнялась — Фэйрфакс различил десятки разных почерков — вплоть до начала девятнадцатого столетия по хронологии древних.

Фэйрфакс отложил ее в сторону и раскрыл следующую. Она оказалась в точности такой же, только без замка, и кроме того, записи, сделанные более яркими черными чернилами, были четче.

Похоронен 4 октября 1803 года Уильям Джордж Перри, сын Джорджа, кузнеца из Эддикотт-Сент-Джорджа, и Каролины, возраст 14 лет, утонул, двойной тариф

Он переворачивал плотные страницы, и перед его мысленным взором разворачивалась картина жизни прихода. Одни и те же фамилии, снова и снова. Крещен — обвенчан — похоронен. Крещена — обвенчана — похоронена. Эти скупые фразы напомнили Фэйрфаксу человечков из палочек, которыми он играл в детстве. Ни слова о том, кем эти люди были, что думали и чувствовали, как выглядели.

Чем дальше он читал, тем отчетливее сознавал, как плохо понимал прошлое и как редко вообще задумывался о нем. Церковь и государство не поощряли это: напротив, интерес к событиям, происходившим до наступления современной эры, даже если он не касался еретической науки, считался первым шагом на пути в ад. Да и что можно было знать? История представляла собой сплошные белые пятна. Крупные университетские библиотеки и публичные архивы либо сгнили, либо были пущены на растопку в Темные Времена. Переписка и воспоминания целого поколения бесследно исчезли в загадочном образовании под названием Облако. Немногочисленные уцелевшие документы по большей части обнаруживались в захолустных приходских церквях — зданиях, сложенных из камня и рассчитанных на века, которые продолжали стоять даже тогда, когда более поздние поселения вокруг них обращались в руины. Лэйси сказал Киферу чистую правду: это были древние книги огромной ценности.

Фэйрфакс развернул два оставшихся фолианта и выбрал тот, который выглядел более старым. Записи начинались с 1927 года и велись непрерывно до 2025-го. Последние были датированы сентябрем и октябрем этого последнего года и касались исключительно похорон — в общей сложности двадцать, и упоминались в них большей частью дети: поразительно много, подумалось ему, для такой маленькой деревушки. Затем шли пустые страницы. Следующая запись была сделана лишь более столетия спустя и датирована уже по новому летоисчислению. Ее нацарапала углем чья-то трясущаяся рука, выводившая большие корявые буквы, которые были отличительной чертой текстов раннего Постапокалипсиса.

КРЕЩЕН 8 МАРТА ARD 795 ДЖОН СЫН ПИТЕРА КЕРНА, СТРЕЛОДЕЛА, И ХЕЛЕН, ЕГО ЖЕНЫ, ИЗ ЭДКАТА, В ЭТОМ ПРИХОДЕ

После Апокалипсиса летоисчисление начали заново, таким образом, чтобы отсчет шел с 666 года: число Зверя Апокалипсиса, чье появление в Новом Завете предвозвестило крушение мира в битве при Армагеддоне. «Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть» [14] Откровение апостола Иоанна Богослова (Апокалипсис), 13: 16. . Если эту запись сделали в 795-м ARD — Anno Resurrexit Domini, году от Воскресения Господня — выходило, что задокументированная жизнь в Эддикотт-Сент-Джордже возобновилась 673 года назад, 129 лет спустя после того, как цивилизацию постиг крах.

Последующие записи были нерегулярными, когда раз в год, а когда и ни разу, и делались поначалу древесным углем, а потом чем-то вроде примитивной перьевой ручки, которую обмакивали в подобие самодельных чернил — видимо, смесь сажи и клея или растительную краску, — так что они были очень похожи на записи в первом фолианте. И лишь ближе к последним страницам священник церкви Святого Георгия, судя по всему, обзавелся современным стальным перышком и получил доступ к чернилам из дубовых орешков — галлов. Это случилось в середине прошлого столетия.

Действующая приходская книга содержала записи с 1411 года до настоящего времени. Почерк у первых двух священников был корявым и местами не поддавался расшифровке. Затем книга перешла в ведение отца Лэйси: почерк, убористый и очень четкий, выдавал человека образованного и педантичного. Он встречался на многих страницах, не меняясь на протяжении более чем тридцати лет. Некоторые имена были знакомы Фэйрфаксу по вчерашним похоронам: Фишер, Сингер, Ганн, Фуэнте… Последняя запись содержала сведения о бракосочетании между Джорджем Шоркумом из Виноградарни и Мэри Крич из Свинарен, которое состоялось тремя неделями ранее. Фэйрфакс принялся переворачивать страницы в обратном направлении, пытаясь найти в аккуратных колонках зацепку, которая могла бы объяснить, зачем старому священнику понадобилось прятать приходские книги. Но в столбцах имен и дат не было ничего такого, что бросалось бы в глаза. Еще несколько минут бесплодных поисков — и Фэйрфакс откинулся на спинку кресла покойного отца Лэйси, признав свое поражение.

В доме капитула были ученые, головы поумнее его, посвятившие свою жизнь тщательному разбору Священного Писания в поисках скрытых смыслов. Если тут и была тайна, лучше их в ней никто бы не разобрался. Разумнее всего было бы забрать все четыре тома с собой, отдать на хранение в собор и объяснить все епископу. А самое мудрое решение, пожалуй, — сделать вид, что он вообще не заглядывал в эти книги.

Он принялся упаковывать их обратно в пластиковые мешки, но, дойдя до тома, покрывавшего двадцатый и двадцать первый века древних, остановился. В коридоре за дверью громко тикали напольные часы; к окну подступала деревенская глушь. В голове у Фэйрфакса шевельнулась смутная мысль. Он посмотрел на стеклянный шкафчик в другом конце кабинета и остановил взгляд на устройстве для общения с черной зеркальной поверхностью, непроницаемой, мертвой. Старик был одержим предапокалиптической, а не постапокалиптической эпохой, и Фэйрфаксу пришло в голову, что, сконцентрировавшись на записях последнего времени, он, возможно, искал не в том месте.