Роберт Харрис - Второй сон

— Нет, сэр. Она вдова. Сэр Генри уже пять лет как умер. — Агнес явно хотела добавить что-то еще, но некоторое время собиралась с духом. — Прошу простить меня за прямоту, преподобный отец, но, если вы собираетесь провести под этой крышей еще три ночи, будьте поаккуратнее с Роуз. Она глупышка, и сдается мне, вы ей приглянулись. Для человека, который дал обет беспорочной жизни, да к тому же время от времени предается выпивке и танцам, это может не слишком хорошо закончиться.

Так вот в чем крылась причина ее мрачности! Фэйрфакс с облегчением выдохнул, хотя и почувствовал, что заливается краской смущения. Он вскинул руку:

— Ни слова больше, миссис Бадд! Ваши слова делают вам честь. Я очень сожалею о своем недостойном поведении вчера вечером. Приношу свои извинения. Подобное больше не повторится. Что касается Роуз, я буду очень внимателен, чтобы никоим образом не поощрять ее чувство.

Несколько минут спустя, испытывая приятное, хотя и приправленное некоторой долей опаски предвкушение, Фэйрфакс вышел из дома священника в направлении кузницы, откуда намеревался продолжить свой путь в Дарстон-Корт. На голове у него красовалась традиционная черная широкополая шляпа, известная под названием «сатурно» и весьма любимая провинциальными священниками старшего поколения. Он обнаружил ее в гардеробе отца Лэйси. Головной убор, несмотря на свою старомодность, был как нельзя кстати, поскольку день выдался теплый и безоблачный. Флаг святого Георгия на шпиле церкви развевался на ветру, который, как определил Фэйрфакс по положению солнца, дул с юга.

Не успел он пройти и пятидесяти ярдов по улочке, ведущей к реке, как долину вновь сотряс подземный удар. Он казался громче взрыва накануне — более угрожающим, как будто деревня находилась под обстрелом и за ночь вражеская артиллерия подступила ближе. Видимо, ветер усилил звук. Удар выгнал грачей из гнезд на высоких деревьях и разметал их, точно почерневшие ошметки, над церковным двором.

Ни одна из женщин, живших на другой стороне улицы, и ухом не повела. Каждая сидела на табуретке у себя на крыльце, грелась под солнцем и сосредоточенно крутила прялку, будто ничего не слышала. Такую же идиллическую картину можно было наблюдать на всей главной улице: ни единого мужчины, одни лишь женщины, без устали нажимающие на педали прялок и вытягивающие тончайшие белые нити из облаков бледно-серой кудели, ребятишки, играющие в крохотных палисадниках вдоль обочины, и пара младенцев в колыбельках под яблоневыми кронами. Одна из прях вскинула глаза и кивнула Фэйрфаксу, когда тот проходил мимо. Он учтиво кивнул в ответ. Это вполне могла быть Джейн Тунсталл, чей мертворожденный сын был похоронен некрещеным в 1597 году, ее соседка — Энн Шекстон, которая недавно вышла замуж за Томаса Турбервилля, или Маргарет Робиннс, а младенец в колыбельке подле нее — малышкой Элис. Тысяча с лишним лет пронеслись над Англией с тех давних пор, одна цивилизация погибла, и на ее месте возникла новая, а жизнь в Эддикотт-Сент-Джордже шла своим чередом, будто ровным счетом ничего не произошло.

В водяной пыли под мостом вспыхнула радуга. Искрящийся шлейф, похожий на хвост райской птицы, на мгновение застыл над потоком, а когда Фэйрфакс сделал шаг по направлению к воде, растаял в воздухе. Это явление было настолько поразительным, что он задержался на берегу и повторил фокус несколько раз, вызывая к жизни переливчатые цвета и прогоняя их, вызывая и прогоняя, но потом заметил, что своим поведением привлек к себе внимание кое-кого из женщин, явно забавлявшихся, и поспешил продолжить путь. Очутившись на другом берегу, он миновал улочку, ведшую к Свинарням, и вскоре услышал доносившийся издалека стук молота по наковальне.

Кузня стояла у перекрестка, чуть в глубине от дороги. Перед ней паслась лошадь, привязанная к деревянному столбу футов двенадцати в высоту, на котором болталась подвешенная на цепях большая пластмассовая ракушка желтого цвета, страшно древняя, видавшая виды и чиненая-перечиненая. Двустворчатые двери были распахнуты, в горне жарко пылал огонь, озаряя коренастую фигуру Джона Ганна, склонившегося над наковальней. В одной руке он держал молот, а в другой — клещи, сжимая расплющенный язык докрасна раскаленного металла, которому придавал форму.

— Мистер Ганн!

Фэйрфакс переступил порог кузни, и его немедленно обдало жаром.

При звуках собственного имени кузнец обернулся, прикрываясь рукой в защитной рукавице от яркого солнечного света, глядя в сторону Фэйрфакса и щурясь. Едва он узнал гостя, как его лицо прояснилось.

— Здравствуйте вам, преподобный отец.

Он бросил поковку в бадью с водой, откуда с шипением вырвалось облако пара, и, обойдя наковальню, подошел к Фэйрфаксу. Его обнаженный торс был прикрыт лишь кожаным фартуком, но взмокшие от пота черные волосы, которыми густо поросли руки и грудь, плотно облепили кожу, и Фэйрфаксу поначалу показалось, будто на кузнеце надета шерстяная фуфайка.

— Веселый вчера был вечер! Никогда прежде не видал, чтоб священник так отплясывал! — Ганн ухмыльнулся, демонстрируя крупные, как у лошади, зубы, пожелтевшие от крепкого табака. — Чем могу служить вам, сэр? Никак, подковать кобылу на дорожку решили?

— Нет, мистер Ганн, я пришел не за этим. Мне нужно отослать письмо.

— И куда же, могу я узнать?

— В Эксетер.

— Ну-ка, дайте-ка я гляну. — Ганн стащил с руки рукавицу и вытер ладонь о край фартука. Потом взял письмо и внимательно изучил адрес. На его лице отразился неприкрытый интерес. — Его светлости епископу? — Он негромко присвистнул. — Что-то случилось, преподобный отец?

— Вовсе нет. — Фэйрфакс с трудом удержался, чтобы не осадить кузнеца, посоветовав ему не лезть не в свое дело. — Мне просто нужно известить его о своих планах.

— Выходит, вы собираетесь у нас задержаться?

— Да, думаю, на несколько дней.

— Значит, по душе вам здешние края пришлись?

— Да, вполне.

— Ну тогда вот что скажу: коли не уедете сейчас, так уж никогда не уедете.

На мгновение Фэйрфакс решил, что ослышался.

— Звучит прямо как зловещее пророчество!

— Вовсе нет. Так уж у нас в долине водится. Если кто слишком долго задержался, она им завладевает и больше уж никогда не отпускает. — Ганн вновь растянул рот в желтозубой ухмылке — Фэйрфакс так и не понял, дружелюбной или угрожающей. — Ну ладно. Давайте найдем моего мальца.

Следом за кузнецом Фэйрфакс вышел из кузницы. Во дворе были вырыты две большие ямы, каждая глубиной футов в восемь — одну из них наполовину прикрыли досками. По сторонам обеих ям громоздились, почти доверху, ящики с инструментами, подковами и гвоздями, а также куски металлического лома. В той, что была полностью открыта, сидел юноша лет шестнадцати. Когда его позвали по имени: «Джейк, поди-ка сюда, парень», он послушно вылез по лестнице и затем стоял, почтительно сжимая в руках свою шапку, пока Ганн отдавал ему распоряжения.