Анастасия Логинова - Тайны мадам Дюбуа

Мой супруг – француз, более того – французский дипломат. Если бы Кохи владели некой компрометирующей их родину информацией и искали бы политической защиты, то к кому же еще им обратиться, как не к французам? Франция и Германия уже не одну сотню лет враги, это все знают.

Так что я твердо решила свести Жана и фрау Кох для приватного разговора. Даже если это касается не бомбы на борту «Ундины», а чего-то еще… нам эта дружба, без сомнений, пойдет на пользу.

В ответ же на затянувшуюся паузу я тяжело вздохнула и посетовала:

– Разумеется, вы правы: в убийствах месье Дюбуа и фрау Гроссо виновен один человек. Если бы мы знали кто… господин Вальц делает все возможное, чтобы найти преступника.

Фрау Кох поджала губы. Поерзала на месте, борясь с собой, и вдруг заявила:

– Кажется, я знаю, кто убил фрау Гроссо.

Признаюсь, я отнеслась к тем словам не слишком серьезно, но все-таки постаралась не спугнуть.

– Вы что-то видели?

– Слышала! Разговор на французском – очень нервный и короткий, я ни слова не разобрала. – Фрау Кох снова поерзала на месте, придвинулась ко мне ближе и полушепотом продолжала: – Это случилось в самую первую ночь – здесь, на пароходе. Все спали, а я читала роман в гостиной и вдруг услышала стук в дверь. Не в свою, в соседнюю. В каюту фрау Гроссо! Я много чего слышала об этой женщине, много дурного… оттого не утерпела, отложила роман и подошла к двери. Стала прислушиваться. Голос фрау Гроссо я узнала сразу – звучный громкий. Такая бесстыдница – ее совершенно не волновало, что все спят! Она была не рада визитеру, готова поклясться.

– А второй голос? – не дыша, спросила я.

– А второй принадлежал мужчине. – Такой густой, знаете ли, хрипловатый баритон. Уверенный голос, хоть и почти неслышный.

– Вы узнали его?

– Нет, увы нет. На тот момент не узнала – узнала позже.

– Когда же?! – поторопила я.

– Когда фрау Гроссо, выкрикнув «Va-t'en! 7», что даже я сумела понять, захлопнула дверь! Я тогда выждала добрых минуты три, убедилась, что все стихло, и он, этот мужчина, ушел. Точнее, я думала, что ушел. И тихонько приоткрыла дверь. Как же ошибалась…

– Он был там?..

Грета кивнула.

– Он стоял и смотрел точно на меня. Он знал, что я слышала весь разговор! – Она молитвенно сложила руки на груди.

– Но ведь вы не знаете французского? И ничего не поняли, так?

– Ни слова. Думаю, только это меня и спасло от участи фрау Гроссо. Он лишь посмотрел на меня – тяжело, очень тяжело. Выждал, когда я ахну и запрусь изнутри и… право, я даже не знаю, сколько он там простоял. Я немедля разбудила мужа и все ему рассказала. Когда мой дорогой Кальвин выглянул в коридор – никого не было.

– Но об увиденном вы решили умолчать… – сама догадалась я.

– Да. Когда стало известно, что фрау Гроссо убили, я хотела рассказать… вам или господину Дюбуа. Но Кальвин отговорил меня.

– Отчего вы хотели поделиться этим с господином Дюбуа, а не с обер-лейтенантом или командиром парохода? – настороженно уточнила я.

Грета снова поджала губы. Выдавила через силу:

– Я не слишком доверяю немецким подданным. На то есть причины, поверьте.

Я задумалась: господин Кох продал аптекарский бизнес, бросил родную Германию – будто бежал. Неужто и впрямь дело в политике?

Но я пока что решила сосредоточиться на главном.

– Фрау Кох, вы ведь так и не сказали, кого вы увидели? Я знаю этого мужчину?

Грета снова сложила руки на груди и на одном дыхании произнесла:

– Это был господин Эспозито.

– Вы уверены?..

– Вполне! Я видела его так же, как сейчас вас!

– Вы можете припомнить, о чем они говорили? Хотя бы приблизительно? Они были друзьями, по-вашему, или, напротив, спорили?

– Да уж не друзьями точно! Конечно, фрау Гроссо делает честь, что она не впустила этого возмутительного человека в свои апартаменты – но ведь к приличным женщинам мужчины никогда не стучатся среди ночи. Тем более, к незнакомым женщинам. В мою дверь ни один мужчина за всю мою жизнь не стучал ночью, и я горжусь этим! Право слово, даже господин Кох понимает, что это неприемлемо! – вконец разволновалась Грета.

Выбросив из головы вопросы о непростой личной жизни супругов Кох, я уточнила:

– Полагаете, фрау Гроссо и господина Эспозито что-то связывает?

– Несомненно!

* * *

Разговор оставил меня в легком недоумении, ибо я понятия не имела, какие у Жанны могли быть дела с итальянским путешественником. Неужто Ева тогда не ошиблась, и он действительно один из ее поклонников? Быть может, и старинных поклонников.

Синьора Эспозито я видела лишь издали или мельком и пока что мало могла о нем сказать. Возраста он был солидного – немногим за пятьдесят, я думаю; лицо загорелое, с острыми скулами и правильным, хоть и немного хищным, профилем. Глаза темные и темные же волосы с благородной проседью.

Конечно, всплыла в памяти и сцена, что я застала во вторую ночь на пароходе. В ту самую ночь, когда мой муж так ловко обезвредил Шефера, и мы имели долгий и пылкий разговор в закутке на палубе. После я вышла и увидела Жанну с неким мужчиной, которого разглядела очень плохо. Однако по росту и манере себя держать он, пожалуй, походил на Эмилио Эспозито…

* * *

9 июня, 10 часов 20 минут, Балтика, открытое море

Уходя, Грета взяла с меня обещание, что вечером я с детьми загляну в их каюту – на том и расстались. А я, пользуясь тем, что дети все еще с Ханни, решилась спуститься во второй класс и разыскать Еву.

Ее не держали взаперти, как выяснилось: похоже, Вальц и сам не доверял результатам обыска. И все же Еву я застала злой и раздраженной: скрестив на груди руки, она выхаживала по пустому в этот час салону второго класса и, едва завидев меня, без приветствий вскричала:

– Мне подбросили этот клятый мундштук, разумеется подбросили! Уймите вашего любезного Вальца, Лили, не то… клянусь, я скорее брошусь в волны Балтики, чем позволю себя арестовать!

– Вы шантажируете меня самоубийством? – с холодом уточнила я. – Напрасно, поскольку никакого влияния на господина Вальца я не имею.

Вряд ли Ева поверила, но будто обессилила в этот момент. Опустилась в первое же попавшееся кресло и закрыла ладонями лицо.

Ева реагировала бурно, как всегда. Она такая же эмоциональная и вспыльчивая, как Жанна – а то и превосходит ее. И мне не давала покоя мысль, что она и актерским талантом походила на Жанну.

Что если Ева и впрямь ее дочь? И отравила матушку из-за наследства или же других причин. А о возрасте солгала. Да, Ева не слишком походила на девятнадцатилетнюю девицу – но все может быть.

Но и версия с наследством не была гладкой. Во Франции, подданной которой была Жанна Гроссо, действует Кодекс Наполеона. Согласно же ему, незаконнорожденные дети наследуют отцу или матери, только если родитель признал их в законном порядке. Едва ли Жанна сделала это по отношению к Еве, даже если она и правда дочь ей. Могут быть нюансы, конечно, но, право, какой-нибудь из бывших мужей Жанны и то имеет больше шансов заполучить наследство…