Кэтрин Уэбб - Исчезновение

– Я уже много раз говорила об этом, Френсис. Я действительно не думаю, что вам это поможет… Что ж, я принесу для нас чая, хорошо? Если кто-нибудь подойдет, прикройте ее вот этим. – Каммингс положила газету рядом с папкой, затем встала и оставила Френсис одну.

Ей потребовалось около часа, чтобы все прочитать. Показания Хьюзов были короткими и точными: когда они в последний раз видели Вин, во что она была одета и что это было не в ее характере – убегать из дома; что они ничего не знали о присутствии Иоганнеса Эбнера в городе и о том, что девочки были с ним знакомы. Был там и протокол допроса самой Френсис, написанный офицером, с которым она разговаривала дома. Читая его, Френсис ощутила, словно в нее медленно вонзили нож, а потом еще медленнее его повернули.

Дочь Эллиотов свидетельствует, что Эбнер был груб по отношению к ней, по крайней мере однажды, и что его посягательства включали также нежелательные физические контакты с Бронвин Хьюз, по крайней мере в одном случае.

Страница дрожала в руках Френсис. Кроме прочего, она сообщала полиции, что в последний раз видела Вин за день до ее исчезновения. О том, что Вин приходила к ней домой днем позже и потом ушла одна и что за ней кто-то следовал, не было сказано ни слова. Любое упоминание о настоящем убийце Френсис исключила, и Иоганнес предстал как главный подозреваемый. Слова расплывались у нее перед глазами. С болью в груди она прочла заявление Иоганнеса.

Я никогда не причинял вреда детям… У меня не было причин это делать, они были очень добры ко мне… Снаружи послышались тяжелые шаги. Я слышал странные звуки, но не знал, что там происходит. Я также слышал чье-то затрудненное дыхание, очень громкое… Я не думаю, что девочка могла бы так дышать.

– Кто же это был? – пробормотала Френсис. – Ах, Иоганнес, если бы ты только выглянул и посмотрел.

– Что такое? – послышался голос Каммингс.

Френсис испуганно подняла глаза: она совсем забыла, что находится в полицейском участке. Она покачала головой и заметила, что ее чай давно остыл и стал каким-то мутным. Но Френсис все равно сделала глоток.

– Что-то показалось вам значимым?

– Пока нет, – ответила Френсис.

Больше читать было нечего, и она боролась с растущим отчаянием. Френсис прочитала последние две страницы дела – показания других людей и собранные доказательства, – прочитала дважды и медленно, потому что не хотела отдавать дело, так ничего и не выяснив. И тут она увидела нечто такое, что заставило ее остановиться. Она приложила палец к одному-единственному слову и подняла глаза на сержанта.

– Вот, – сказала она.

– Что там?

Каммингс наклонилась вперед, чтобы прочесть.

– Прилагающиеся?

– «Прилагающиеся предметы». Здесь перечисляются вещественные доказательства, найденные на месте преступления : «Предметы одежды ребенка, а именно: рваный кусок ткани, идентифицированный миссис Н. Хьюз как часть юбки Бронвин Хьюз; детские трусы; одна пара детских чулок; одна детская туфля, также идентифицированная миссис Н. Хьюз как принадлежавшая жертве; и другие предметы, обнаруженные рядом с пятнами крови» . Какие предметы? – спросила Френсис, закончив чтение.

Каммингс нахмурилась и сама перечитала эту часть текста.

– Не знаю, – ответила она.

– Они… они все еще здесь? Эти «другие предметы»?

– Ну, в общем, да. Их должны были сохранить, поскольку тело так и не было найдено.

– А мы можем посмотреть? – спросила Френсис.

На этот раз Каммингс не стала возражать. Она бросила еще один взгляд на своих коллег, но те не обращали на них никакого внимания.

– Пойдемте, – сказала она, вставая.

Она провела Френсис через боковую дверь, и они спустились по лестнице в глухое и темное помещение. Чертыхаясь, Каммингс пыталась нащупать выключатель.

– Вы ведь никогда здесь не бывали раньше, верно? – спросила она, когда наконец зажегся свет. – Подождите минутку.

Она отлучилась и вернулась уже с ключами.

– Должно быть, его заархивировали, – пробормотала она себе под нос, отпирая дверь и направляясь в дальний угол тускло освещенной комнаты.

Груды картонных коробок заглушали звуки, а тени между высокими полками были чернильно-черными. Френсис обхватила себя руками, чувствуя необъяснимый холод.

– Здесь, – позвала Каммингс, и Френсис поспешила к ней.

Каммингс поставила коробку на пол и присела на корточки, готовясь ее открыть. Френсис опустилась на колени напротив нее, со страхом ожидая увидеть то, что было внутри, – разорванную одежду Вин, испачканную кровью.

Каждый предмет одежды был помечен и завернут в бумагу. Каммингс осторожно раскрыла маленький пакетик, обнажив потрепанные куски грязной ткани, пятна крови на которых потемнели до коричневого цвета. Френсис потянулась за ботинком, но Каммингс перехватила ее руку.

– Лучше ничего не трогать, – предупредила она.

Френсис подумала о другом ботинке, который она видела рядом с останками Вин, там, на развалинах Бичен-Клифф-Плейс, и снова почувствовала, как время скользит и происходит сдвиг реальности. Действительность стала раскалываться, покрываясь паутиной бесконечных трещин. Вин, вернись! На дне коробки, под пакетами с одеждой, лежал маленький коричневый конверт, на котором косым почерком было написано «Разное. Место преступления». Френсис потянулась за ним, не потрудившись спросить разрешения.

– Вытряхните содержимое в крышку коробки, не надо держать в руках, – сказала Каммингс.

Френсис дрожащими руками отогнула клапан конверта. Несколько мелких предметов выскользнули наружу и почти беззвучно упали на картон. И когда Френсис разглядела то, что упало, у нее перехватило дыхание. В то же мгновение все ее воспоминания обрели ясность. Там больше не осталось тайников ни для нее, ни для убийцы Вин.

– Что? Что такое? – заволновалась Каммингс.

Но Френсис продолжала молча смотреть. Два окурка, сморщенные и сухие; пуговица от рубашки, совершенно невзрачная; и монета. Американский серебряный доллар, слегка потускневший. Присмотревшись, Френсис прочитала: 1892 – год его рождения.

Всю обратную дорогу до Эксельсиор-стрит Френсис бежала, вокруг уже сгущались сумерки. Сначала к Оуэну – прежде всего она должна была сообщить об этом ему. Правда оказалась настолько шокирующей, ужасной и неожиданной, что в нее едва можно было поверить. Френсис понимала, что рассказать об этом Оуэну будет для нее настоящим испытанием. Завернув за угол, она резко остановилась, потому что у дома номер девятнадцать стояла конная повозка и Мэгги Хьюз наблюдала за выгрузкой своих детей и их багажа.

На ней была рубашка, заправленная в практичную юбку, такую же аккуратную, без излишеств, как и ее фигура – миниатюрная и изящная. Суровое лицо, все еще весьма миловидное, и темные волосы с легкой проседью. Прошло уже много лет с тех пор, как Френсис видела ее в последний раз, и на нее нахлынул поток новых чувств: вины и злости – на себя, на Мэгги, за то, что та с полным правом владела тем, на что Френсис не могла претендовать. И тогда Френсис осознала, как тщательно на протяжении многих лет она следила за тем, чтобы никогда не сталкиваться с женой Оуэна, и как близко сейчас они с Оуэном были к тому, чтобы быть разоблаченными. От этой мысли кровь прилила к ее лицу. Краткий проблеск истинного счастья угас. Оуэн появился на пороге, но Мэгги что-то сказала ему, жестом приглашая следовать за ней обратно в дом, и они оба исчезли из виду.