Иван Любенко - Слепень. Повести

Пристав кивнул:

— На листках календаря считали плотность бетонных кубов определённого размера в совокупности со стойкостью к коррозии стали, погружённой в воду с определённым содержанием морской соли. Там много разных расчётов. Суть их сводится к определению количества дней, по истечении которых произойдёт разрушение стали и бетона. А касаемо того листочка за двадцать третье апреля, обнаруженного в логарифмической линейке, — это, видимо, и есть пресловутая формула «счастливых чисел».

— По нашим соображениям, — добавил судья, — именно её и искали. Только она не полная. Там есть непонятная постоянная величина, константа. Вероятно, некий коэффициент «счастья». Но, как нам объяснил учитель местной гимназии, константа имеет цифровое значение, а не буквенное. Профессор же зашифровал её латинской буквой z. Только одному ему и ведомо, какая это цифра.

— Позвольте, господа, но ведь могли искать и корешок лотерейного билета, уже заполненного профессором? — вопросил Ардашев. — Не зря же вытряхивалась каждая книга в библиотеке.

— Не исключено, — согласился Добраго. — Много непонятного. Я допускаю, что исчезновение профессора и убийство метрдотеля не связаны между собой. Бумажник покойного, уже пустой, валялся неподалёку. Возможно, банальное ограбление. Но мы проверяем и эту гипотезу. Знаете, я пытался выяснить на почтамте, кто отправлял телеграммы в Ставрополь, но — тщетно. Вразумительного ответа так и не получил.

Неожиданно в фойе появился почтальон. Он подошёл к стойке метрдотеля, спросил что-то и направился прямиком в сторону присяжного поверенного.

— Прошу прощения, господа. У меня телеграмма для господина Ардашева, — он протянул конверт, выудил из кармана форменной куртки бланк, карандаш и сказал: — Соблаговолите расписаться, сударь.

Ардашев поставил закорючку и передал бланк. Затем вскрыл конверт, пробежал глазами и протянул приставу. Тот прочёл:

— «Буду через неделю. Уезжайте. Вы в опасности. П. Поссе». Отправлено из Новороссийска час назад.

— Он что, в Новороссийске, что ли? — недоумённо поднял брови судья.

— Сомневаюсь, что телеграмма отправлена лично Поссе, — предположил пристав. — Кому-то очень хочется, чтобы вы уехали, Клим Пантелеевич. Видимо, вас пытаются напугать. Но ведь это глупо. Уголовное дело возбуждено по факту убийства служащего гостиницы «Европа» Панкратова Сидора Сидоровича, и исчезновение профессора Поссе мы расследуем теперь именно в совокупности с этим убийством. И связующим звеном является записка с вашей фамилией. И вся корреспонденция, присланная вам, — это составная часть всего расследования.

— На мой взгляд, преступник, устранив профессора, заранее продумал свои действия на все случаи. Только вот убийство метрдотеля выбивается из общей линии, — задумчиво проговорил Ардашев, достал коробочку ландрина, покрутил в руках и вновь убрал в карман.

— Милостивый государь, вы настойчиво пытаетесь убедить меня и Прова Ниловича, что профессор умерщвлён. Тогда потрудитесь назвать мотив убийства? Ради чего злодей решил устранить Поссе? И что он искал в его книгах? — судья вперил в Ардашева немигающий взгляд.

— На этот вопрос пока у меня нет точного ответа, — признался адвокат.

— У меня есть предположение, что преступник хотел, чтобы профессор помог ему составить формулу для выигрыша в лотерею. Профессор отказывался. Он его запер в собственном доме и держал какое-то время. А потом, получив формулу, расправился, — высказался пристав.

— А зачем тогда надо было делать вид, что профессор находится дома? — судья скривил рот. — Узнал формулу, убил, получил выигрыш.

— А что, если Поссе умышленно написал неверную формулу и «счастливые» номера пролетят мимо и злодей это заподозрил? Тогда выход один: держать профессора заложником до получения выигрыша, — предположил полицейский.

— Господа, позволю напомнить вам, что Поликарп Осипович, как следует из его письма ко мне, самолично заполнил билет ещё в столице. И именно сегодня в газетах будут названы счастливые номера. Розыгрыш уже состоялся позавчера, но столичную печать в Туапсе, как вы знаете, привозят на два дня позже.

— Если есть счастливчик, угадавший шесть из сорока четырёх цифр, и это не профессор, то, выходит, его надобно проверять либо на причастность к убийству Поссе, либо на насильственное удержание последнего в неволе, так? — спросил судья.

— Не совсем, — поглаживая бакенбарды, возразил Добраго. — Для этого подозрения мы должны иметь веские основания. Но связаться с нашими коллегами в столице мы обязаны.

— Пров Нилович, мы совсем забыли о полученной телеграмме, — встрепенулся судья. — Если считать, что её отправил преступник, то, выходит, его в данный момент в Туапсе нет. А если он решит вернуться назад, то будет среди вновь прибывших. Согласны?

— Прибывших, как и уехавших, мы не сможем отследить. Список пассажиров на пароходах от Новороссийска до Туапсе не составляется.

— Если допустить, что исчезновение профессора, убийство метрдотеля и сегодняшняя телеграмма связаны, то в таком случае мы имеем дело не с одним человеком, а, по крайней мере, с двумя, — вымолвил Ардашев.

— Простите? — не понял судья.

— Как следует из ваших слов, убийство метрдотеля произошло сегодня ночью. Телеграмма отправлена час назад из Новороссийска. Таким образом, преступник должен был после убийства служащего гостиницы успеть добраться до Новороссийска и отбить мне телеграмму. Ночной пароход, насколько мне известно, не ходит. Остаётся только Сухумское шоссе и только автомобиль. Преодолеть ночью все сто восемьдесят вёрст по каменистой дороге с крутыми и опасными поворотами за три часа невозможно. Слишком большой риск улететь в пропасть.

— Не пойму, к чему вы клоните, господин присяжный поверенный, — Семивзоров достал платок и вытер пот со лба.

— А вспомните молочника, менявшего бутылки у дома профессора. Не говорит ли его существование о том, что в городе остался подручный преступника, который и убрал метрдотеля по указанию главного злодея?

— Нет, Клим Пантелеевич, это маловероятно, — покачал головой пристав. — В Туапсе нет телефона, ночью почта закрыта. Как мог убийца получить указание на устранение Панкратова из Новороссийска?

— Разве что почтовыми голубями? — усмехнулся судья. — Это уж совсем немыслимо.

— Мне кажется, господа, — Ардашев поднялся с кресла, — что какое-то известие или событие вынудило метрдотеля на определённые шаги, в результате которых его пытали, а потом и убили. А другой преступник срочно выехал в Новороссийск. Если мы сумеем понять, о каком событии идёт речь, то отыщем мотив главного злодеяния, сиречь убийства Поссе (я уверен, что его давно нет в живых). Здесь, как вы заметили, я иду против логики: сначала ищу мотив и только от него перехожу к поискам подозреваемого. Не спорю, возможно, это тупиковый путь. Мотивы могут быть разные, но правильный только один. К сожалению, другого способа раскрыть исчезновение профессора я пока не вижу.