Илья Баксаляр - Завтрак с Машиахом

Араб, купив полмешка орехов, направился в соседнюю лавку. Только он вошел в небольшой магазинчик, как заметил в толпе арабов, направлявшихся в еврейскую часть города, силуэт мужчины в черном одеянии. Молодой покупатель, аккуратно поставив товар у входа, бросился вслед за человеком в черной одежде. Высокий крепкий мужчина, молча пройдя через пропускной пост, постарался раствориться в узких переулках старого города. Араб, соблюдая безопасную дистанцию, следовал за ним. Людей на улице было очень много, что осложняло преследование. Однако мужчина без труда передвигался в толпе, умело лавируя между пешеходами и с легкостью перепрыгивая ступеньки, ведущие к Стене Плача. Пройдя еще два квартала, он свернул в переулок, остановился у светлого здания и незаметно проскользнул в дверь. Араб в несколько прыжков оказался рядом и, как только человек в черном одеянии вошел в дом, стремительно набросился на него с криком: «Руки вверх! Вы арестованы!» Овадья уже было вытащил пистолет, но в этот момент почувствовал сильный удар по спине.

В большой зале было пусто, в углах горели серебряные меноры, посреди комнаты стоял гроб с телом Давида. Он был облачен в самые дорогие царские одежды, на пальцах сияли перстни с драгоценными камнями, обрамленными золотой оправой. Душа царя, паря над телом, прощалась с этим миром, в котором провела почти семьдесят лет. Она пребывала в нетерпеливом ожидании похорон, после которых можно будет отправиться на небеса и предстать перед Богом. В ней боролись два чувства: с одной стороны, хотелось оторваться от надоевшей мирской суеты, а с другой – ее охватила мучительная тоска по тому времени, которое предоставили ей небеса для жизни на этой прекрасной земле, полной трудностей и разочарований и одновременно радостей побед и прекрасных моментов, коими так счастлив человек.

К гробу подошел мужчина. Душа тревожно вспорхнула повыше, наблюдая за своим телом со стороны. «Отец! Отец! Почему ты ушел так рано?» – красивый молодой человек с карими глазами, правильными чертами лица и каштановыми кудрявыми волосами с грустью смотрел на умершего. Крупные капли слез непроизвольно текли по его бледно-матовым щекам. Лицо почившего царя осветил блеклый свет, и юному Соломону показалось, что бледно-синие губы царя зашевелились. Он наклонился к отцу, желая уловить последние наставления. Но Давид молчал. Душа опустилась ниже, почти к самому уху Соломона. Она знала все мечты и желания правителя, и ей захотелось закричать во всю мощь: «Соломон! Сын мой! Построй храм! Я умер с успокоением, зная, что Бог разрешит тебе воплотить мою мечту. Мои руки по локоть в крови, на мне много греха. Но ты, мой сын, светлый человек, твои руки не погрязли в убийствах, а совесть перед Богом и людьми чиста. Я знаю, власть, которую ты обретешь завтра, станет для тебя тяжелой ношей. Она потребует применения всех твоих сил и умений. Но это не самое трудное в жизни правителя. Власть портит людей. Сила, богатство и соблазны ломают даже самых стойких мужей. Но выдержи все эти испытания, пронеси мудрость через годы, не поднимайся над людьми, слушайся Бога. Деньги, сладострастие, удовлетворение своих слабостей, медные трубы славы не поднимут нас на небо и не позволят оставить после себя крепкую и добрую память в народе». Душа хотела еще что-то сказать, но Соломон выпрямился. «Я понял тебя, отец! Твоя мечта сбудется. Я построю храм и постараюсь, чтобы твое имя в истории еврейского народа стояло вторым после Моисея. Мне будет трудно без тебя, но, думая о тебе каждый день, я справлюсь». Душа, тронутая словами нового царя, поднялась выше, ее возносило в небо от бурных чувств, которые разрывали ее на части. Но, совладав с собой, она опустилась к телу Давида в полном умиротворении. Соломон посмотрел на тело отца. Ему показалось, что Давид едва уловимо улыбнулся ему, прощаясь навсегда.

***

После похорон молодой царь последовал в Скинию. В шатре за плотными покрывалами он стоял перед Ковчегом Завета, поддавшись искушению подойти к Ларцу Бога и заглянуть внутрь. Он сделал шаг, затем еще один. Соломон стоял уже совсем рядом со святыней, как вдруг мощная колючая волна холода обдала его с ног до головы, предупреждая об опасности. Но он все же протянул руку к херувимам и тонкими чувствительными пальцами погладил острые крылья золотых фигурок. Яркая вспышка молнией пронеслась между ними, опалив огнем его волосы. Соломон успел закрыть глаза, затем, выждав время, открыл их. Ему показалось, что он знает, что там внутри, и, несмотря ни на что, рука потянулась дальше. Он хотел открыть крышку Ковчега Завета, но негромкий шум за спиной остановил его.

Молодой царь обернулся. Перед ним, порхая крыльями, зависли в воздухе восемь очаровательных ангелов. Они были в белых, почти прозрачных одеждах. Светло-розовая нежная кожа светилась в огне менор первозданной чистотой. Они с детской непосредственностью вглядывались в изумленные глаза молодого царя.

Один из ангелов подлетел к плечу правителя.

– Мой добрый царь, возьми вот этот камень! – ангел маленькими ручками с нежной улыбкой на устах передал царю драгоценный дар. – Этот талисман даст тебе власть над стихией ветра и всеми духами. Будь счастлив, Соломон! – ангел едва коснулся своими розовыми губами щеки правителя и отлетел в сторону.

За ним, порхая, появился другой, столь же прекрасный ангел:

– Мой дар позволит тебе, дорогой Соломон, управлять всеми живыми существами в воде и на суше, – прекрасное небесное существо обняло царя за шею и отлетело в сторону.

Порханье крыльев послышалось с другой стороны. Третий ангел со светлой улыбкой на бесподобно красивом личике подарил царю еще одну драгоценность:

– Соломон, прими от чистого сердца этот дар, – ангел вручил царю подарок. – Этот камень наделен силой изменений: его владелец может горы превратить в равнины, осушить реки и сделать земли плодородными.

Четвертый ангел ласково, по-детски поцеловал царя в лоб:

– Этот камень, мой Соломон, позволит тебе стать повелителем всех добрых и злых духов на небе и на земле.

Шелест крыльев стал громче, и нежные существа медленно воспарили к куполу шатра. Правитель улыбнулся вслед гостям, помахал рукой и убрал подарки за пояс. Когда ангелы растворились в воздухе, Соломон повернулся к Ковчегу Завета и вновь потянулся рукой к заветной крышке. Грозная вспышка осветила шатер, глаза царя резанула острая боль, и Соломон упал без чувств на пол. Последнее, что он запомнил, было сердитое выражение херувимов на Ковчеге.

***

– Все будет хорошо, мой друг! – Саид пытался остановить новый приступ болезни старика, сжимая шейха в объятиях. У Исина свело в сильной судороге руки, спину и живот. Казалась, кто-то калеными железными клещами разрывает и без того слабые мышцы на куски. От дикой боли он начал стонать. Первый укол обезболивающего лекарства не помог. Телохранителю пришлось увеличить дозу. Отложив шприцы в сторону, он принялся укачивать старика, поглаживая широкой ладонью его взмокший лоб. Судорога понемногу стала отпускать шейха, стоны затихли.