Илья Баксаляр - Завтрак с Машиахом

– Отец мой небесный, не томи, просвети, кому Ты отдаешь свое предпочтение? – он лег на кровать, с испугом глядя на потолок, уже не надеясь на ответ Бога.

В полной темноте легкая дымка появилась перед глазами, тихий глубокий голос прозвучал в ушах Давида:

– Не бойся, Давид, твое дело не умрет, храм будет построен, а твое имя как величайшего правителя навсегда войдет в историю еврейского народа.

Давид приподнялся, опершись рукой о кровать:

– А что мне делать сейчас?

В темноте совершенно ничего не было видно, на черном небе в эту ночь отсутствовали даже звезды и луна.

– Господи, не покидай меня! Кто будет моим преемником? – взмолился Давид.

Шепот едва слышно раздался у самого уха:

– Зови своих помощников и составь завещание.

– Да, конечно, Отец наш, я составлю завещание.

– Но не спеши, Давид, – тихий голос осадил царя. – То будет воля не твоя, а Моя. Ибо вижу Я на многие года вперед и знаю, как будет развиваться Израиль. Есть у тебя в семье достойный отрок.

– Кто он? – царь едва сдержал нетерпение, которое безудержно охватило его.

– Отроков своих ты не сумел воспитать достойно. Брали они все худшее от тебя, погружаясь в грехи и разврат. Но я уберег для народа израильского одного из твоих сыновей, одарив его глубочайшей мудростью, коей не будет во всем мире больше ни у кого.

– Благодарю тебя, Господи!

Свет в лампах стал разгораться, ярко освещая спальню. Давид с большим трудом встал с кровати и позвал помощника. Перед царем навытяжку предстал молодой красивый советник.

– Что изволите, повелитель?

– Позови писаря! Срочно! Я буду писать завещание.

За столом со свитком и пером в руках сидел молодой человек, записывая каждое слово правителя.

– Завещаю назначить после моей смерти, – царь на мгновение остановился и взглянул на потолок, боясь допустить ошибку. Писарь терпеливо ждал Давида. – Завещаю назначить правителем Израиля после моей смерти моего сына, – царь опять задумался, все еще боясь ошибиться, – моего сына Соломона.

Когда советник и писарь, исполнив просьбы царя, покинули опочивальню, Давид лег на кровать. Сил подняться больше не было, он мысленно обратился к Богу: «Спасибо, Отче мой! Теперь я готов прийти к Тебе и предстать пред Тобой, отдавая свою душу на суд Твой праведный». Дышать стало тяжело, резкая боль сковала грудь. Царь смотрел в потолок, подбирая последние слова для Бога: «Благодарю Тебя, Господь, за все, что Ты дал мне. Спасибо за то, что оберегаешь мой народ». В глазах у царя потемнело, дышать стало невозможно, но, несмотря на невыносимую боль, лицо Давида озарила улыбка успокоения.

Утром слуги обнаружили царя умершим. На челе Давида застыло умиротворенное и величественное выражение, точно он ушел в мир иной с чувством исполненного долга и благодатью в душе.

***

Компьютерная программа, которую запустил Овадья, обработала снимок, очистила лицо от накладных бровей, усов и бороды и выдала итоговую фотографию странного ортодокса. Менахем взглянул на экран и ошеломленно отпрянул. С монитора прямо на него смотрел не кто иной, как Равиль Даган, проходящий по картотеке «Моссада» под именем Бен Сахим, убийца его родителей из загадочной организации «Саяним». От злости Овадья заскрежетал зубами. «Но как он попал в синагогу?» – подумал Менахем и опять стал просматривать записи с сервера видеонаблюдения, скачивая показания камеры номер Z-32. Кадры в ускоренном темпе помчались назад, вот от дверей молельного дома зашагал странный старик, прошло еще несколько минут, и Менахем заметил ортодокса. Взглянув на таймер, он запомнил время, когда мнимый хасид вошел в синагогу. Это произошло за пять минут до прибытия главного подозреваемого.

В один миг проницательный ум Овадьи распутал клубок таинственных загадок. Получалось, что убийца вошел немного раньше старика, который, по всей видимости, застал раввина уже мертвым. Возможно, даже стал случайным свидетелем убийства. Бен Сахим проник в синагогу, убил Иехиэля Кацмана, затем появился старик. Убийца, по всей видимости, спрятался где-то внутри помещения и ждал появления верующих, полицейских и врачей, а затем под шумок аккуратно покинул место преступления в образе хасида, который никак не бросался в глаза. Но где тогда был старик? Новая загадка возникла перед Менахемом, от перенапряжения у него заболели виски. Он постарался вспомнить, с чего начались все беды. Сначала убийство родителей. Отца убрали как конкурента. Это еще как-то можно понять. Мать погибла случайно. Затем дед. Зачем надо было убивать деда, да еще таким жестоким способом? Он никому не мешал жить, читал свою Тору и трактовал людям ее тайные знаки. Старик с кольцом Соломона – может быть, он был причастен к убийству? Нет, у него слишком благородное лицо, такой, скорее всего, не мог быть преступником. Убийца раввина – сотрудник «Моссада», весьма непонятный и подозрительный тип. Но зачем ему надо было убивать раввина? Он не был конкурентом ни для кого. Какая мотивация убивать всеми уважаемого знатока Торы? Скорее всего, он выполнял чей-то приказ. Менахем вспомнил, что этот убийца работает на некоего Моше Айтона. Ключ к разгадке именно в этом человек. Но старик? Какое отношение он имел к моему деду? Как этот человек был связан с мечетью Аль-Акса и убийством двенадцати рабочих в микроавтобусе? Что связывало весь этот клубок разных убийств?

Овадья забарабанил пальцами по клавиатуре. Он нашел нужную камеру на контрольно-пропускном пункте, расположенном на выезде из Иерусалима, по таймеру выделил записи, сделанные в мечети. Молодой человек долго просматривал кадры, пока не заметил остановившийся у шлагбаума знакомый по криминальным новостям зеленый микроавтобус. Из него вышел водитель. Камера зафиксировала его лицо, оно было до боли знакомо. Теперь все сошлось. Старик с кольцом Соломона на пальце, двенадцать рабочих, хасид и убийства. Водителем микроавтобуса, который вез домой работавших в мечети строителей, был тот самый агент «Моссада» по имени Бен Сахим, он же Равиль Даган.

***

С самого утра молодой араб сновал у контрольно-пропускного поста, связывающего старый Иерусалим с восточной его частью. Он подолгу спорил с хозяевами лавчонок, яростно торгуясь за каждый шекель, стараясь как можно больше снизить цену товара. Со стороны казалось, что люди ругались, махали руками, устраивали громкий скандал, но на восточных базарах это был настоящий спектакль, где каждый хорошо знал свою роль. Продавец заранее завышал цену в два раза, старался показать, что его товар самый лучший, и даже при непомерной цене на уступки идти не хотел ни при каких обстоятельствах. А покупатель изначально просил в три раза дешевле и тоже публично демонстрировал, что знает толк в товаре. Такой спор мог продолжаться довольно долго. Порой стороны так увлекались своей игрой, что совсем забывали о времени. Продавец под яростным напором шекель за шекелем снижал цену, а покупатель соглашался заплатить чуточку больше, чем предлагал первоначально. Нередко покупатель пытался демонстративно покинуть магазин, а продавец в самый последний момент останавливал его в дверях, и спектакль начинался заново. Но после долгих выступлений, красочных разговоров, показных обвинений в алчности, низком качестве товара и плохой погоде стороны, устав от игры, приходили к обоюдно устраивающей цене. Тепло пожимая друг другу руки, расставались как старые добрые друзья в прекрасном настроении, словно и не было громких, не самых лучших слов с пеной у рта, множества обвинений и ругательств.