Михаель Пайнкофер - Братство рун

— Чего ты хочешь? — спросил холодно инспектор.

— Сэр, меня зовут Ангус Донован. Я тот, кого жители Эднема выбрали своим старейшиной.

— Ты бургомистр?

— Если вам угодно так меня назвать, сэр.

— А что ты хочешь от меня?

— Заверить вас от имени жителей Эднема, что вы, видимо, ошибаетесь. В нашей деревне не останавливались никакие восставшие. Каждый мужчина и каждая женщина в Эднеме почитают закон.

— И ты ожидаешь, что я поверю в это? — угол рта Делларда презрительно опустился вниз. — Вы, крестьяне, все одинаковы. Кланяетесь и опускаете свои головы, но как только мы поворачиваемся спиной, показываете свое истинное лицо. Вы поджигаете и разрушаете, вы такие хитрые и жадные, что даже убиваете своих собственных земляков.

— Нет, сэр. — Бургомистр низко поклонился. — Простите, если я противоречу, но в Эднеме нет таких людей, которых вы описали.

— Возможно, они родом не из Эднема, — возразил Деллард. — Но кто оказывает поддержку преступникам или помогает им скрываться от ока закона, тот делает себя таким же соучастником их злодеяний, как если бы совершил их сам.

— Но здесь нет никаких преступников, поверьте мне. — В голосе старого Донована появилось отчаяние.

— Прекрасно, — равнодушно сказал Деллард. — Тогда докажи мне это.

— Доказать вам? — Глаза бургомистра расширились от удивления. — Но как я могу доказать вам, сэр? Вы должны поверить мне на слово. Моему слову старейшины деревни и ветерану битвы под….

Чарльз Деллард только рассмеялся в ответ.

— И так всегда с шотландцами, не правда ли? — насмехался он. — Как только они не знают больше, они клянутся своим славным прошлым, потому что это все, что им осталось. Но это вам не поможет. Капитан?

Драгун, с золотыми эполетами офицера, выпрямился в седле.

— Слушаю, сэр!

— Эти люди получают полчаса, чтобы выдать нам восставших. Если они этого не сделают, подожгите их дома.

— Будет исполнено, — залаял офицер, и по его каменной роже было ясно, что он не задумываясь выполнит любой приказ своего командира.

— Н-но, сэр, — промямлил Ангус Донован, пока среди жителей деревни тихо поднималась паника.

Жестокость и произвол, довольно подумал Деллард.

— Чего ты хочешь? — спросил он. — Я оставляю вам справедливый шанс, разве не так? Точно так же я могу приказать моим людям взять заложников или расстрелять кого-нибудь из вас.

— Нет! — испуганно закричал старик и с мольбой поднял руки. — Все что угодно, только не это!

— Сделайте, что я велю, и с вами ничего не случится. Приведите нам восставших, и мы отпустим вас невредимыми. Продолжайте прятать их дальше, и ваша деревня сгорит.

— Но наши дома… Это все, что у нас есть!

— Тогда вы должны поторапливаться и делать то, что я требую от вас, — жестко сказал Деллард. — В противном случае у вас вообще ничего не будет. Капитан?

— Да, сэр?

— Полчаса. И ни минуты дольше.

— Будет сделано, сэр.

Деллард кивнул головой. Потом он взял уздечку, пришпорил коня и ускакал прочь с деревенской площади. Темный плащ развивался за ним, и ему было ясно, что многие деревенские жители видели в нем воплощение дьявола.

Жестокость и произвол.

Чарльз Деллард был доволен. События развивались так, как он запланировал их.

Если Скотт и Слокомбе узнают об этом, они решат, что он хотел спровоцировать тем самым население, чтобы подтолкнуть националистов к переговорам. Вероятно, они будут протестовать, и, возможно, Скотт напишет в Лондон следующее из своих печально известных писем.

Делларду было все равно. Насколько далеко распространялись его планы, не ведал никто из этих простофиль. И потом, через много лет, никто больше не захочет поверить, что это все началось в захолустной дыре по ту сторону границы.

В дыре, по имени Эднем.

Шесть дней спустя Мэри Эгтон достигла замка Ратвен, того самого места, которому суждено стать ее новой родиной.

Путешествие было долгим и утомительным, однако Мэри не предавалась старой печали, сопровождавшей ее по дороге из Эгтона до Галашилса. Происшествие на мосту и смерть несчастного Винстона были ужасны, но оба эти события показали ей наглядно, что жизнь — подарок, которому она должна быть благодарна.

Конечно, и пребывание в Абботсфорде способствовало тому, чтобы Мэри чувствовала себя лучше; впервые за долгое время она встретила людей, у которых встретила понимание и теплый прием. Скотты не только приняли ее у себя в доме и разделили с ней свою трапезу, они дали почувствовать ей и Китти, что им рады. И это чувство что-то изменило в Мэри; подтолкнуло к тому, чтобы она не смотрела на эту суровую страну по другую сторону границы с таким сильным страхом и недоверием, как еще в самом начале ее путешествия. Многое здесь показалось ей своеобразным и чуждым. Но некоторые вещи странным образом показались ей знакомыми, как она почувствовала это в тот короткий миг, когда впервые взглянула на Пограничье и на Лоулэндс.

Чтение романов сэра Вальтера Скотта, безусловно, способствовало тому, что Мэри ощущала себя все больше связанной с Шотландией. Великодушно он подарил ей полное собрание своих изданных на данный момент романов и баллад, и в течение предыдущих шести дней Мэри только читала, к большому мучению Китти, которая не любила книги и предпочла бы с большим удовольствием поболтать о платьях и посплетничать.

Мэри же обрела через книги сэра Вальтера понимание своей новой родины. Теперь она верила, что лучше осознала происходящее. Ей казалось, что она слышала ритм биения сердца шотландского джентльмена, как сэр Вальтер назвал это. Некоторые из его книг она уже прочитала не по одному разу, но лишь теперь она осознала их истинное значение. В описаниях исчезнувших эпох, в языке, которым сэр Вальтер рассказывал о благородных витязях и нежных дамах, было что-то от благородства и достоинства этой древней, очень древней земли. И в этот раз Мэри была горда, что может стать частью ее.

Еще несколько дней назад ее путешествие в Ратвен казалось ей отправлением в ссылку; она чувствовала себя нелюбимой дочерью, которую сбывают на чужбину.

Однако только теперь она поняла свою судьбу как возможность. Не исключено, что это было даже предопределено — начать здесь, на севере империи, новую, содержательную жизнь. Возможно, замок Ратвен станет ей больше родиной, нежели был дворец в Эгтоне; и возможно, она найдет в лице Малькольма Ратвена любовь на всю жизнь.

— Вы взволнованны, миледи? — поинтересовалась Китти, умевшая читать мысли своей госпожи по ее мимике. Так от нее не ускользнуло, что настроение леди Мэри заметно улучшилось за последние дни.

— Конечно, и ты тоже была бы взволнованна на моем месте! Я скоро встречу своего мужа, с которым проведу остаток моей жизни.