Антон Рундквист - У костра

И к слову о справедливости. Мой друг никогда не имел реальной возможности продемонстрировать дарованные ему способности перед широкой аудиторией. Я же уверен, что ему хватило бы одной-единственной попытки. Например, в рамках ежегодного турнира городских певцов. К сожалению, принять участие в нем без надлежащих связей и рекомендаций попросту нельзя. С трудом добившиеся успеха и известности исполнители крайне ревностно относились к приобретенному ими положению в обществе и старались любыми средствами ограничить конкуренцию. Следовательно, к выступлению на крупных фестивалях допускались исключительно те молодые музыканты, которые при всем желании не смогли бы затмить мэтров. Таким образом, вроде как создавалась видимость, будто бы новичкам действительно предоставлялся шанс во всеуслышание заявить о себе, когда на самом деле за их счет в очередной раз бессовестно самоутверждались «старики». Мол, смотрите, ребята молодцы, но до нас им еще расти и расти! Довольно противно, согласитесь. Интересно, скольким талантливым парням (а может быть, и девушкам) отказали в допуске к турниру городских певцов за все эти годы? Скольким так и не предоставили шанса? И сколько из них и по сей день прозябает в нищете? А сколько умерло непростительно рано, не дотянув и до тридцати? И мир о них нипочем не узнает… Что ж, хотя бы историю моего друга прослушают целых два человека. А вдобавок в память о нем сохранились его рукописи. Да-да, уроки грамоты не пропали зря! Нанимая репетитора, я на то и рассчитывал. Держать тексты прекрасных песен в голове слишком уж ненадежно. А вдруг что-нибудь с тобой случится? Они ведь исчезнут бесследно, и наша, не побоюсь высокопарных слов, культура, потеряв их навсегда, определенно не станет богаче. Посему, каждый раз посещая Город, я непременно забегал проведать друга-Музыканта в его бедной и крайне аскетично обустроенной комнатке в доме на Нижней улице и приносил с собой подарок в виде набора новеньких гусиных перьев да мной же по особым рецептам изготовленных бумаги и чернил. Подобным способом мне хотелось слегка исправить допущенную в отношении одаренного человека несправедливость: коль скоро у певца мало слушателей, то почему бы не попробовать расширить круг его поклонников с помощью привлечения читателей? Поэзия – тоже искусство. И стихи, написанные моим другом, сами по себе – даже в отрыве от музыки – являлись ценностью.

Узнав же о его внезапной смерти, я перенес сильнейшее потрясение. Казалось бы, мне не впервой терять близких, но с каждым последующим разом проще не становится, тем паче Музыкант был так молод. Ему едва исполнилось двадцать. Он банально не успел реализовать и крохотной доли заложенного в нем потенциала. Упущенные возможности, перечеркнутые надежды – предельно несправедливо и обидно. Подлинная людская трагедия. Малость очухавшись, я вспомнил про записанные на бумаге стихи – последний отголосок жизни моего друга. Домоправитель, сдававший Музыканту комнату, великодушно (то есть всего за пару серебряных монет) позволил мне в ней хорошенько осмотреться. С момента смерти не минуло и недели, и, пускай тело уже поспешили предать земле, обстановка внутри помещения оставалась прежней, словно пребывая в ожидании возвращения постояльца с минуты на минуту. Одноместная жесткая кровать, старый секретер, табурет с подогнутой ножкой и шкаф со скрипучими дверцами не обнаруживали признаков запустения, да и с чего бы? Больно уж стремительно все случилось. К моему облегчению, повсюду вразнобой валялись исписанные с обеих сторон убористым почерком листы. Собрав их и приведя в порядок, я понял, что мой друг, помимо стихов, переносил на бумагу впечатления о текущих событиях из собственной жизни. В итоге получилось некое подобие дневника. Эти заметки у меня с собой – я ношу их в торбе. Сейчас достану… Ага, вот они. Как видите, стопка довольно приличная, при том что автор еще относительно недавно не умел ни читать, ни писать. Воистину говорят: талантливый человек талантлив во всем. Освоившись с грамотой, юноша постепенно вошел во вкус, и со временем количество сделанных Музыкантом заметок стремительно возрастало, благодаря чему мне удалось детально восстановить последние дни жизни моего друга. Однако зачем вам слушать мою вольную интерпретацию, ежели я могу просто зачитать вслух нужные фрагменты? Тогда вы узнаете все подробности из первых уст, а мне гарантированно удастся избежать обвинений в намеренном искажении фактов. Возражений нет? Хорошо, приступим. Кхм-кхм…

20 августа. Пасмурно. С утра болит голова. Грядущий день не предвещает ничего хорошего. Тоскою наполняется мое сердце. Хочется вырваться из плена своего же тела и воспарить духом над грязью и нищетой повседневности. Но куда там? Вечером выступление. Очередное низкооплачиваемое выступление перед пятью–шестью слушателями. Надоело. Спасает лишь красота музыки. Ради нее готов терпеть. И как долго? Неведомо. Впереди не брезжит свет. Мрак. Мрак окружает меня, обволакивает, точно саван. Порой хочется кричать, будто бы крик способен прогнать давным-давно укоренившееся одиночество. Мой друг Алхимик говорит, якобы жизнь есть высшее из благ. А так ли это? И что делать, коли само существование ложится тяжким бременем? Что делать, коли высшее из благ не ощущается благом вовсе? Еще один вечер. Еще одно выступление. А потом? Пустота, заполненная непроглядной тьмой. Затем на смену ей придет невыносимая хандра, иссушающая как тело, так и душу. Она – мой личный инквизитор – примется пытать меня, покуда на горизонте не замаячит следующее выступление, сулящее мимолетную радость, вскоре вновь сменяющуюся беспросветной пустотой и мучительной хандрой. И так каждый раз. Безграничный цикл отчаяния, приправленного робкой надеждой на спасение благодаря святилищу музыки. Как же разорвать сей порочный круг? И жажду ли я вообще его разрывать? Вдруг за пределами круга станет только хуже? Вдруг там вовсе не удастся отыскать никакого утешения, даже скоротечного? Страшно. Да, грустная картина получается у воображаемого художника, рисующего иллюстрации к моей биографии. Мрачное настоящие причиняет страдания, а туманное будущее вселяет страх. Остается терпеть, покуда есть мочи. Покуда есть мочи.

21 августа. Случилось неожиданное. Вчера вечером, придя в трактир, я пребывал в упадническом настроении. Жизнь представлялась серой и унылой. И поначалу ничто не предвещало изменений. Тусклый свет, грязные столы, кислая физиономия хозяина заведения, запах пролитого на пол вина, нудное ворчание посетителей – все выглядело, пахло, слышалось и ощущалось по-прежнему. Сперва, дабы привлечь внимание публики, я сыграл забавную и простенькую для восприятия «Юную пастушку» и получил в награду жиденькие аплодисменты. Далее исполнил чуть менее веселую «Историю кузнеца и портнихи», а после – достаточно серьезную «Балладу заколдованного принца». Наконец, дойдя до моей любимой «Печали по несбывшемуся», я внезапно встретился взглядом с одной из посетительниц. Она сидела в дальнем углу зала, чуть ли не полностью спрятанная в тени. Молодая девушка. Нет! Сущий ангел, старающийся скрыть неземную красоту под невзрачным коричневым капюшоном. Я бы и сам не разглядел Ее лица, не протянись между нами незримая нить, накрепко соединившая мои глаза с Ее небесного цвета очами. Она смотрела прямо на меня, не отрываясь и не моргая. Смотрела пронзительно, проникая в самое сердце. На миг, тянувшийся целую вечность, я напрочь позабыл и о головной боли, и о мраке, и о страхе. Мир сузился до глаз прекрасной девушки-ангела. Я очутился в плену, из коего вовсе не стремился сбежать. Однако мгновение спустя мне пришлось вернуться к реальности. Публика ждала песен. Отлично. Я сыграл и спел лиричную «Печаль по несбывшемуся», как и планировал, а закончив, опять обратил взор к небесноокой незнакомке. По Ее щеке катилась слеза. Получается, ангелы тоже плачут. Но почему? Соринка попала в глаз? Вспомнилось что-то грустное? Может, у девушки неприятности? Или Ее кто-то обидел? Или все-таки дело в моей музыке, по-настоящему тронувшей красавицу? Не хотелось бы поспешно выдавать желаемое за действительное, ох, не хотелось бы. Завершив выступление и попрощавшись со слушателями, я собирался подойти к Ней. К сожалению, Она уже выскользнула через главный вход, будто бы куда-то сильно торопилась, и лишь моя игра до сих пор удерживала Ее на месте. Я выбежал за Ней на ночную улицу. Бесполезно. Без горящего факела в руках определить в такой темноте, в какую сторону от трактира направилась незнакомка, совершенно невозможно. Ладно. Попытаю счастья сегодня. Пускай меня и не приглашали выступать, я все равно наведаюсь в то же заведение в надежде отыскать там Ее. Она же не знает наверняка, буду я снова играть или нет. И, коли Ей действительно понравилась музыка в моем исполнении, есть шанс, что Она придет.