Антон Рундквист - У костра

22 августа. Она не пришла. На душе гадко. О чем я думал? Чего я хотел? На что рассчитывал? Что себе навоображал? Не берусь толком ответить. Да и почему меня это вообще волнует? Мало ли на свете девушек с красивыми глазами: хоть небесного, хоть изумрудного, хоть янтарного, хоть смоляного цветов? Полным-полно! Эка невидаль – красивая девушка! Ежели призадуматься, то ничегошеньки особенного в незнакомке и нет. Ну ангел и ангел. Именно так. Всего-навсего самый распрекрасный ангел, явившийся предо мною во плоти. Ангел, за которым я с одинаковой охотой последовал бы и в рай, и в глубины преисподней. Ангел, достойный всяческого превознесения. Ангел, по некоему недоразумению затесавшийся среди нас, грязных, нищих, невежественных, неотесанных и не заслуживающих спасения грешников. Ангел, ангел, ангел… Мне нравится просто повторять слово «ангел», вспоминая о Ней. А раз нравится, так и буду повторять: ангел, ангел, ангел, ангел, ангел, ангел, ангел… Но в конечном итоге Она не пришла. Мой ангел исчез, растворился, и я никогда его впредь не увижу.

23 августа. Ночь на дворе. Не могу уснуть. Постоянно мысленно возвращаюсь к Ней. Пробовал заставить себя поработать. Тщетно. Играть нельзя – соседи жалуются. Тексты писать не выходит. В голове сумбур. Образы всплывают, однако перенести их на бумагу не удается. Вроде бы букв в алфавите много, а их сочетаний и вовсе не счесть. Так отчего же у меня складываются только «ангел», «небо», «очи» и «девушка»? Куда подевались остальные слова? Четырех мне недостаточно для песни, да и не рифмуются они к тому же! Надо отдохнуть. Рассвет уж скоро, а я глаз не сомкнул. Придется принять сонное зелье. У меня, кажется, его еще чуть-чуть осталось. С ним, конечно, стоит обращаться осторожно – его чрезмерная доза способна свалить и быка. Главное, не переборщить.

24 августа. Проспал почти весь день и проснулся уже под вечер. Сонное зелье – спасибо ему – принесло мне несколько часов сладостного забвения. Жаль, по пробуждении все душевные мытарства благополучно вернулись. Хватит! Довольно изводиться! Лучше поиграю на лютне. Завтра выступление, а я к нему совершенно не готов. Кроме того, музыка – мое основное, нет, мое единственное средство утешения.

25 августа. Опять за окном пасмурно и опять с утра болит голова. Я задыхаюсь здесь! У принадлежащих бургомистру собак конура и то больше, чем моя жалкая комнатенка! Воздух! Мне нужен воздух! Улица не спасет. Там постоянно чем-то воняет. Хочется сбежать далеко-далеко из Города, вырваться из заточения его холодных каменных стен, дабы проскакать верхом по бескрайним зеленым полям, искупаться в речке, не отравленной нечистотами, отрастить крылья и, словно птица, свободно парить над лесами, морями и пустынями. Мечты, мечты… Никуда я на самом деле отсюда не денусь. Нигде и никому я не нужен. По-хорошему, я и тут никому особо не нужен, но в Городе меня хоть иногда приглашают выступать. Вот как сегодня. Да, очередной крохотный просвет во мраке повседневности, очередная порция краткосрочно унимающей боль микстуры. Гори оно все синим пламенем!

26 августа. Я жив! Я жив! Небесноокий ангел, протянув руку помощи, вытащил меня из пучины беспросветной меланхолии. Она снова посетила тот трактир! Она, как и в прошлый раз, заняла столик в темном дальнем углу! И Она слушала музыку, вцепившись в меня тем же пронзительным взглядом! А я, аки завороженный, неотрывно смотрел на нее. Пальцам пришлось самим нащупывать нужные струны, ибо глаза мои оказались заняты значительно более важным делом. Отработав обязательную программу выступления, я стремглав ринулся к Ней. Незнакомка уже находилась в дверях лицом к улице, когда я, временно помутившись рассудком и потому позабыв о любых приличиях, едва коснулся Ее рукава. «П-постойте!» – еле слышно слетело с моих уст. Она обернулась, и впервые мне посчастливилось полюбоваться на Ее ангельский лик вблизи. На мгновение я точно бы остолбенел, сраженный представшей взору красотой, и не решался издать ни звука. «Простите, милый юноша, но мне пора, – ответила незнакомка. – Я не вправе задерживаться допоздна». Мне точно не послышалось? Точно! Она и вправду сказала «милый юноша»! «Но увижу ли я вас вновь?» – в отчаянии спросил я. «А… а вы этого хотите?» – растерянно молвила девушка. «Больше всего в жизни!» – не задумываясь выпалил я. «О… ясно… тогда, наверно, приходите завтра сюда же на закате», – проговорила Она и тут же выскочила за дверь. Завтра! Сюда же! На закате! Клянусь, я приду! Разумеется, приду! Теперь вот сижу и с нетерпением жду заката, медленно перебирая струны лютни в поисках приличествующей случаю мелодии – чего-то лиричного и вместе с тем не лишенного оптимизма. Нашел! Я нашел ее! Я нашел Ее!

27 августа. Вчера мы встретились. Я жутко нервничал, но отступать был не намерен ни в коем случае. Она расположилась за тем же самым дальним столиком – как всегда прекрасная, пускай и прячущаяся за капюшоном. С чего же стоило начать разговор? О чем вообще можно беседовать с незнакомым человеком? К счастью, сердце незамедлительно подсказало решение. «Вам нравится моя музыка?» – спросил я. «Очень, – ответила Она. – Особенно та, которая более грустная». «Занятно, – отметил я, – другим слушателям, напротив, подавай песенки повеселее». «Веселые тоже хороши, но грустные звучат искреннее. В них чувствуется неподдельное личное переживание, настоящие эмоции. А вы сами сочиняете тексты?» «Да. Веселые я придумываю, когда пребываю в хорошем настроении. Правда, такое нечасто происходит. Вероятно, поэтому их в моем репертуаре сравнительно мало. Зато грустных – целый ворох! Увы, они пользуются куда как меньшей популярностью у широкой публики». «Странно. По-моему, ваши грустные песни восхитительны». «Вы излишне добры», – смущенно промямлил я, будучи, однако, не в силах оторвать взор от ее пленительных глаз. Постепенно мы разговорились. Девушка вкратце поведала о себе. Она живет и работает служанкой в доме одного из богатейших людей Города. Иногда днем или ближе к вечеру у Нее выдается свободное время, и Она тайком выбирается на улицу погулять. Однообразные домашние хлопоты надоедают, и хочется новых впечатлений, а их в нашем Городе можно приобрести навалом, лишь бы тебя в процессе приобщения к уличной культуре не обманули, не ограбили, не убили или не посягнули на твою девичью честь. И все же, соблюдая известную осторожность – например, утаивая милое личико под непримечательной накидкой, сторонясь наперсточников и не выставляя напоказ кошелек, – вполне реально получить искомый опыт, попутно избежав крупных неприятностей. Тем не менее надолго отлучаться из господского дома Ей нельзя, поскольку утром надо рано вставать, дабы совершить все необходимые приготовления до пробуждения хозяина и его супруги. То есть в придачу к неземной красоте Она еще отличается крайне ответственным отношением к возложенным на Нее обязанностям. Точно ангел! Вне всяких сомнений! Не уверен, сколько по времени мы продолжали беседовать. Вроде бы и достаточно, судя по тому, как оплавились свечи, а вроде и нет, ибо мне определенно не хватило. Так или иначе, настал тягостный момент расставания. Я проводил Ее до богатого господского дома – огромного обнесенного высоким каменным заграждением и обвитого плющом особняка почти на самой окраине Города. Признаться, не часто доводится прохаживаться по столь роскошным районам. Здесь даже пахнет преимущественно цветами, а не лошадиным навозом. Путь от трактира мы проделали неблизкий. Удивляюсь смелости девушки, привыкшей преодолевать подобное расстояние в одиночку после заката. Мало того, что легко нарваться на какую-нибудь местную шпану или просто пьяных мужиков, охочих до приключений, так вдобавок к ним, коли верить слухам, в окрестностях якобы завелись отъявленные разбойники, беспощадно нападающие на въезжающих в Город людей, а потом, переодевшись, скрывающиеся за его же стенами. А значит, каждый встречный на поверку способен оказаться страшным бандитом. Жуть! Без охраны действительно лучше на улицу носа не высовывать. Хвала небесам, мы с девушкой благополучно добрались до места и остановились у запертой дубовой дверцы, еле приметной на фоне массивной ограды. «Это проход для прислуги, – пояснила Она. – Им я и пользуюсь, когда отправляюсь погулять, благо у меня есть ключи». «Воспользуетесь ли вы им завтра?» – с робкой надеждой в голосе спросил я. «Вечером вряд ли, – молвила Она, а прочитав целиком отразившуюся на моем лице эпическую поэму под названием «Отчаяние», не замедлила добавить: – Зато днем мне, наверно, удастся улизнуть». В итоге мы с Ней условились встретиться на Центральной площади. И сейчас, судорожно выводя на бумаге эти строки, я предвкушаю скорое свидание.