Диана Чеснокова - Записки стороннего наблюдателя

– Выяснилось, что у него накопился долг. Сумма не маленькая.

– А при чем здесь я? – возмутилась Анна. Эта история уже и так причинила ей немало хлопот.

– Вы последняя, с кем он хоть как-то контактировал за два года до смерти. Беркут требует с вас.

– У него не все в порядке с головой. Пусть требует с себя, – жестко отсекла Анна и захлопнула дверь.

Теперь у нее проблемы, она это понимала. Еще она понимала, что таким поведением выиграла хоть немного времени.

Анна заварила себе крепкий кофе и села за стол, уставившись в окно. Что такого мог обнаружить Беркут, чтобы к ней пришли просить за Бернштайна? Конечно, он был человеком не святым, но что заставило поднять события, произошедшие год назад, по делу простого зависимого? Тем более, что тогда она еще ничего не знала об этой стороне его жизни.

Она долго сидела, не шевелясь, кофе остыл, сигарета потухла. Не зная, что предпринять, Анна набралась решимости и направилась выяснять все напрямую. Время еще было слишком раннее для встречи с ним, поэтому сначала она полагала зайти к одной полезной знакомой, которая смогла бы помочь, если от первого упомянутого лица она ничего в будущем не добьется. Анна была довольно стойкой личностью, подобного рода дела ее никогда не пугали. Однако она знала, что Беркута стоило бояться. И она боялась.

Петербургские зимы были поистине восхитительны. Выйдя на улицу, можно было вдохнуть полной грудью и обжечься свежестью холодного воздуха. Небо словно поднималось выше, предоставляя больше пространства для движения и мыслей, даруя свободу, даже большую, чем обычно. Старинные дома Петербурга будто тоже становились легче, моложе, стремясь вверх, освобождая от своей грандиозной ноши каждого прохожего.

Гуляя вечером по Петербургу, человеку заинтересованному хотелось заблудиться в узких переулках и величественных проспектах. Таким образом, можно сосредоточится лишь на пути, на окружающем ландшафте, не упираясь взглядом под ноги. Это, в свою очередь, дарило полное отсутствие каких-либо мыслей, будь они позитивные или негативные. Не это ли называется свободой? И, кажется, предпочтительней блуждать по прекрасным улицам, нежели по закоулкам души, которая, несмотря на любые усилия, все равно никогда не откроется до конца.

Анна закуталась в теплый плащ и вышла из парадной. Сумерки уже окутывали петербургские улицы, придавая всему вокруг фиолетовый оттенок. Она шла быстро, с каждым новым шагом выдыхая большое облако пара. Спустившись в метро, Анна осмотрелась: не было ли тех джентельменов рядом с ней, однако она никого не заметила и перевела дух.

На Невском проспекте было людно: уличные музыканты играли старые песни, приезжие сновали туда сюда, не пропуская ни одной сувенирной лавки. Анна поглубже забилась в воротник плаща и направилась на Садовую улицу. Остановившись у дома номер восемнадцать, она еще раз оглянулась и внимательно осмотрелась. Никого. Тогда она подошла к воротам, что вели во двор, и всем телом навалилась на тяжелые прутья. Со скрипом створка поддалась ее толчку и приоткрылась. Анна протиснулась внутрь и закрыла за собой ворота.

Пройдя в самую глубь тесного двора, Анна вплотную приблизилась к свежевыкрашенной черной двери. Медленно, с расстановкой она стукнула по ней замерзшими пальчиками четыре раза. Открыла молодая девушка невысокого роста с аккуратно убранными назад волосами.

– Вы кто? – удивилась Анна.

– Прислуга, – равнодушно отозвалась девушка и начала было закрывать дверь, но Анна остановила ее, подняв руку.

– Госпожа Комбинар.

Выражение лица горничной в момент изменилось: глаза ее округлились, кожа стала белой, словно снег. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.

Воспользовавшись оцепенением девушки, Анна проскользнула внутрь. Давно ей не приходилось называть себя этим именем. Она прошла по длинному коридору, освещенному лишь одной тусклой лампочкой в пыльном абажуре. В конце его были две совершенно одинаковые на вид двери: она вошла в ту, что располагалась левее. Попав в богато отделанный салон, Анна остановилась. С ее последнего прихода здесь многое изменилось: диваны обили шикарным фиолетовым бархатом, новые столы теперь были из красного дерева, стены отделали темно-зелеными обоями, множество предметов декора идеально дополняло общий интерьер, складываясь в одну весьма прелестную картину. В комнате, за отсутствием окон, царил приятный полумрак. Везде гордо возвышались экспонаты с претензией на искусство: скульптуры обнаженных греческих атлетов, портреты великих монархов. Анна ухмыльнулась, не сомневаясь в их подлинности.

Она прислушалась: за стеной кто-то играл на фортепиано, при чем, довольно неплохо. Затем послышались шаркающие шаги горничной, которая, видимо, только пришла в себя. Анна поспешила найти источник первого и более приятного звука. Пройдя в угол салона, она увидела небольшой проем в стене, завешанный зеленой портьерой. Она вошла в эту скрытую от глаз комнату, и перед ней открылся премилый натюрморт: по середине комнаты стоял шикарный черный рояль, на закрытой крышке которого возвышалась закупоренная бутылка дорогого красного вина и поднос с всевозможными фруктами и сыром. За роялем сидела пышная женщина средних лет, богато одетая, с невероятно сложной, даже немного забавной прической, похожей на средневековый парик с множеством локонов и шпилек. Она не заметила прихода Анны, так как сильно была увлечена игрой, поэтому гостье первой пришлось нарушить молчание.

– Добрый вечер, – уверенно сказала Анна.

Женщина за роялем вскрикнула от испуга и подняла глаза.

– Ты? – удивилась она. – Вот уж кого не ожидала здесь снова увидеть!

– Я сама не ожидала здесь оказаться, – грустно повторила Анна и после недолгой паузы добавила, – снова.

– Что же привело тебя сюда?

Анна не желала выкладывать ей все и сразу, поэтому переменила тему.

– Здесь все изменилось. К лучшему.

– Да, мне тоже нравится, – хозяйка засмеялась, – после того, как ты разграбила мой салон, много времени понадобилось для того, чтобы оправиться.

Анна глубоко вздохнула, готовая к очередному оправдательному монологу, который обычно при этом разговоре ожидался с ее стороны, но женщина прервала ее и встала из-за рояля.

– Я все помню, ты не виновата в своем везении, карты ложились сами. Я не в обиде, ты знаешь! – с этими словами она подлетела на своих полненьких ножках к Анне и тепло обняла ее.

– Именно поэтому мне было велено больше не переступать порог этого заведения? – иронично усмехнулась девушка.

– Анна, ты же понимаешь, что это формальность, которую я вынуждена была соблюсти!

– Понимаю. Видимо, ежечасная слежка за мной тоже входила в эту формальность, – обиженно отозвалась Анна.