Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы

– Ну ладно, мы пойдем, а то к Теодоре кобель в двенадцать придет.

– Марки рассматривать? – с невинным видом спросил Максим.

– Марки? Причем тут марки?

Идут до Филимона дошло, что Макс шутит, он улыбнулся и позвал псину:

– Тео, домой.

Потом обернулся к Максу и сказал, если нашей марки там нет, ты мне позвони, а то меня от переживаний удар хватит.

Филимон едва успел вернуться до прихода Маргариты Львовны. Мадам Козлодоевская превзошла себя: она явилась с огромной башней на голове. Из того минимального количества волос на ее голове, парикмахеру удалось соорудить трехъярусную башню. Филимон подозрительно покосился на какие-то странные пушистые локоны, в изобилии обрамлявшие физиономию хозяйки. Локоны, хоть и напоминали по цвету, все остальные волосы Маргариты Львовны, были явно не естественного происхождения.

Лицо мадам Козлодоевской то же было не совсем обычным, чересчур длинные, пушистые ресницы, слишком черные и такие же густые брови. Маргарита Львовна, почему-то напомнила Филимону, персонажа из гоголевского «Вия» который просил приподнять ему веки. Казалось что ставшие за пару часов густыми ресницы, с трудом открываются и закрываются. Зато естественных для ее лица усов, делающих ее похожими на Буденного, не наблюдалось. Очевидно, растительность под носом плавно перешла в растительность над глазами. Своеобразный «Real trans hair», как в рекламе.

Любуясь своей умопомрачительной красотой, Маргарита Львовна отдавала распоряжения, касающиеся сегодняшнего дня.

– Нарежь бутерброды с колбаской, сыром. Порежь ветчину. Пару лимонов. Накроешь на маленький столик в гостиной. Рюмки поставишь маленькие хрустальные, те которые для ежедневного пользования… Нет, пожалуй, сегодня можно ежедневные. Они стоят в шкафчике на кухне. Из теочкиной комнаты вынеси аквариум и телевизор, а то будут резвиться и опрокинут. Кресла сдвинь к стене.

Филимон стоял в коридоре и молчал выслушивал инструкции.

– Принеси мне записную книжку, она в спальне на тумбочке. Я ветеринару позвоню. Может быть Теочке понадобиться специализированная помощь.

Филимон ушел на кухню, краем уха прислушиваясь к разговору Маргариты Львовны с ветеринаром.

– Как не приедете? Я вам за что деньги плачу? У вас совесть есть?… Это же первый мужчина в ее жизни… А вдруг все пойдет не так?… Это же травма на всю жизнь… Нет вы не доктор, вы мясник!.. Я отказываюсь пользоваться вашими услугами.

Маргарита Львовна швырнула трубку о злостью, так что чуть не расколола аппарат.

– Дрянь, говнюк, урод, придурок, – беснуясь вопила Маргарита Львовна.

Кто бы мог подумать, что у дамочки такой обширный ругательный лексикон. Хотя при такой-то внешности…

– Фаина, Фаина, принеси мне что-нибудь успокоительного, – заорала Маргарита Львовна через всю квартиру.

Филимон открыл холодильник и поискал глазами что-нибудь лекарственное. Ага, валериановые капли. Подойдет. Интересно сколько капель. На такую тушку как мадам Козлодоевская можно и тридцать. Филимон накапал тридцать капель, разбавил водой и понес гостиную. Мадам возлежала на софе, закатив глаза и постанывая.

– Вот, – сказал Филимон протягивая стопочку.

Маргарита Львовна потянулась с закрытыми глазами и отхлебнула глоток. Лицо ее искривила гримаса отвращения:

– Что ты мне налила, дура? – завопила она вскакивая со своего ложа.

– Как что? – удивился Филимон, – Вы просили успокоительного, это валерианка.

– Этой гадостью только кошек поют, а мне принеси коньяку, – приказал мадам.

Коньяку, так коньяку. Филимон вернулся через пару минут, стараясь не расплескать густую, янтарную жидкость. В одной руке он нес рюмку, в другой блюдце с ломтиками лимона.

– Вот, – произнес он, ставя все это на журнальный столик, – Пожалуйста.

Мадам Козлодоевская мелкими глотками, смакуя выпила «успокоительного», снова закатила глаза и упала на софу.

– Ну что ты стоишь, – капризным голосом проговорила она. – Не видишь, что мне плохо. Сейчас же принеси холодный компресс на голову и включи обогреватель, мне холодно.

Филимон принес компресс, и выключил тепло.

– Ну я это, пойду, пожалуй, произнес он. – У меня еще колбаса не нарезана.

– Который час? – шепотом умирающей, произнесла хозяйка.

– Без пятнадцати двенадцать, – ответил Филимон.

– Убийца, – вдруг заорала Маргарита Львовна, – В гроб меня загнать хочешь. Почему ты еще не готова, сейчас люди придут. Чем мне их кормить прикажешь?

Филимон опешил от такой наглости, сама всю эту канитель устроила, а он виноват. Однако, благоразумие взяло верх, над желание врезать по лощеной физиономии хозяйки. Во-первых, женщин бить некрасиво. А во-вторых, бить хозяек, горничным не положено. Ну ничего, недолго осталось. Филимон молча удалился на кухню.

Хозяин кобеля пунктуальностью не отличался, звонок в дверь раздался только в половине первого. Поскольку открывание дверей входило в должностные обязанности горничной, Филимон пошел открывать дверь. Взглянув в глазок он увидел собаку и здоровенного парня в кожаной куртке. Наверное, хозяин, – подумал Филимон, впуская посетителей в квартиру.

Где-то за спиной раздавалась шарканье Маргариты Львовны.

– Здравствуйте, здравствуйте – любезно поздоровалась мадам Козлодоевская? Вы – Георгий Михеевич, – с очаровательной улыбкой, протягивая руку для поцелуя, спросила Маргарита Львовна.

– Здрасьте, – ответил парень в кожанке. Нет, Михе… Ой, Георгий Михеевич, прийти не смог. Вместо него его знакомая, сейчас она поднимется…

Маргарита Львовна едва сдержала разочарованную улыбку. Жаль, с молодым человеком всегда приятней иметь дела, чем с женщиной. Тут под руку Маргарите Львовне попалась горничная, которая, как показалось Козлодоевской, нахально пялилась на молодого человека. Маргарита Львовна дала выход своему раздражению:

– Марш, на кухню, чтоб через минут стол накрыт был, – рявкнула она, выстреливая в горничную тяжелым злобным взглядом.

Филимон юркнул на кухню. Пока он укладывал на огромный поднос тарелки с закуской, пока накрывал в гостиной столик, хозяйка кобеля, шофер и Маргарита Львовна заперлись в комнате Теодоры.

Судя по звукам борьбы, крикам шофера и Маргариты Львовны, дела не складывались.

– Держи, держи, его! Подтаскивай, подтаскивай! Уй, он меня чуть не цапнул… Вот гад. Да вы свою держите,… голову, голову. Да не стойте же вы как статуя, помогите…

Вскоре все утихло, то ли дело сладилось, то ли хозяева собак устали.

Филимон решил скрыться в своей комнате, мало ли что. Может быть случка хозяйских собак, то же входит в обязанности горничной. Однако отдых длился недолго, не успел Филимон прилечь и расслабиться, как раздался голос Маргариты Львовны: