Евгений Сухов - Подметные письма

Тело Зинаиды Крашенинниковой, женщины, захороненное более недели назад и начавшее активно разлагаться, было вытащено через разбитую крышку гроба и проволочено на расстояние около двух с половиной саженей. Платье на покойнице было задрано, чулки приспущены. Рот Зинаиды Крашенинниковой был разрезан до ушей. Через область желудка и живота проходил продольный разрез, часть внутренностей женщины вывалилась, а часть была разбросана, включая вырванную печень покойной. Возле обоих трупов были обнаружены одинаковые следы обуви, с большой долей вероятности, принадлежащие вурдалаку, сотворившему все эти бесчинства. Оставленные преступником следы указывали на наличие низкого каблука и металлической подковки на пятке.

На место преступления приставом, успевшим провести предварительное расследование, был вызван специальный агент с собакой-ищейкой по кличке Герда (и агент, и собака были позаимствованы в Московском сыскном отделении у его начальника коллежского советника Лебедева), обнаруживший место, где преступник перелез через кладбищенский забор. За забором следы таинственным образом терялись. Дальнейшее расследование зашло в тупик.

Двадцать третьего ноября было совершено очередное преступление. Опять-таки на Лазаревском кладбище. Недалеко от могилы жены литературного критика Белинского была вскрыта могила актрисы Московского Художественного театра Виолеты Орловской, захороненной двадцать второго числа. Почерк преступления был прежний: крышка гроба разбита и расщеплена, тело вынуто, платье на трупе отсутствовало, чулки приспущены до колен, на распоротом животе, боку и ляжках покойной актрисы следы укусов и жевания, внутренности покойной частично разбросаны. Следы, оставленные преступником, вновь, как и в случае с Манефой Измайловой, уводили к дощатой части забора на северной стороне кладбища.

Сомнений не оставалось: оскверненные могилы на Лазаревском и Пятницком кладбищах дело рук одного и того же преступника с ярко выраженными маниакальными наклонностями. Все эпизоды с вырытыми могилами было решено объединить в одно делопроизводство, а следствие по нему было порчено вести мне, как только я вернулся из Рязани. Там мною было раскрыто двойное убийство с ограблением, в котором обвинялся полковник Тальский. Мне удалось доказать его невиновность.

Непосредственный мой начальник, председатель департамента уголовных дел судебной палаты Геннадий Никифорович Радченко, официально поручая мне дело Упыря, молвил:

– С предыдущим делом ты справился блестяще! Практически спас этого Тальского от каторги. Теперь настала очередь спасти все наше общество от выродка-маниака. Полномочия у тебя, как у судебного следователя по особо важным делам, самые широкие. Так что – действуй…

Действовать я начал тотчас по принятию дела "Упыря" в свое производство. Посетил оба кладбища, на которых были взрыты и осквернены могилы усопших, опросил тамошних сторожей и могильщиков. Именно они сообщили мне одну немаловажную деталь: в похоронных процессиях среди родственников и знакомых покойных, могильщики приметили некоего унтер-офицера, держащегося от пришедших проводить в последний путь усопших особняком и несколько поодаль. А в случае с Александрой Каблуковой унтер и вовсе наблюдал за похоронами со стороны.

Подтверждением того, что "Упырь" – лицо военное, послужил новый случай взрытия и осквернения могилы. Случилось это уже на Семеновском кладбище, выросшем из погоста села Семеновское, что в районе Соколиной Горы.

Около полуночи двадцать седьмого ноября сторожа кладбища разбудил лай собак. Гавкали они в эту ночь громче и злее обычного. Сторож вышел из будки, прислушался, но никакого постороннего шума не услышал и резонно решил провести обход кладбища, как только развиднеется.

Поутру сторож начал свой обычный обход территории кладбища. Наискосок от памятника генерал-лейтенанту Константину Васильевичу Сикстелю, начальнику артиллерии Московского военного округа, и близ захоронения начальницы Сиротского приюта Московского Воспитательного Дома Гликерии Алексеевны Цеймерн, кладбищенский сторож обнаружил разрытое захоронение. Это была могила женщины по имени Аполлинария Суслицкая, учительницы французского языка, умершей сорока шести лет от роду, схороненной накануне. О случившемся сторожем было сообщено смотрителю кладбища и в ближайший полицейский участок. Я узнал о новом преступлении "Упыря" чуть позже, однако прибыл на кладбище вовремя, – труп Аполлинарии Суслицкой лежал нетронутый, точнее, такой, каковым его обнаружил кладбищенский сторож: вынутый из разбитого гроба, с задранным платьем, приспущенными до колен чулками и взрезанным животом. На бедрах и боках покойницы явственно просматривались укусы с повреждением кожи. Позже медик-экперт определит их, как человеческие. Мужские следы, оставленные возле могилы, имели низкий каблук и металлическую набойку на нем в виде подковки. Что лишний раз подтверждало факт свершения данного преступления именно "Упырем".

После допроса сторожа я стал опрашивать могильщиков. И когда задал вопрос, не видел ли кто из них вчера поблизости, когда хоронили учительницу Суслицкую, некоего унтер-офицера, один из могильщиков не очень твердо ответил:

– Был один такой… Кажись, да, унтер. Младший.

– Точно младший? – задал я уточняющий вопрос.

–Точно, – поддакнул второй могильщик. – Я его хорошо разглядел. У него на алых погонах две лычки было. Стало быть – младший унтер-офицер. Он стоял возле памятника генералу Сикстелю и смотрел на похороны…

– Ну, если вы его хорошо разглядели, то опишите его, – предложил я второму могильщику.

– А что описать-то? – спросил могильщик.

– Меня интересует какого он роста, его возраст, какое у него лицо… Овальное, круглое, вытянутое… Может быть, приметы какие есть особенные у него есть, скажем, хромал или еще что-то, – пояснил я.

– Росту он среднего… Молодой, не старше двадцати пяти лет… – в задумчивости произнес могильщик. – Что еще… – он немного помолчал, глядя вбок. – А, глаза у него голубые, – вспомнил могильщик. – И это, усики. Тонкие такие, ухоженные…

Больше могильщик ничего не вспомнил, но этого было уже достаточно, чтобы составить словесное описание "Упыря".

После происшествия на Семеновском кладбище, кроме словесного описания "Упыря", мной было определено еще несколько его особенностей, которые могли бы помочь в расследовании и конечном счете поимке преступника.

Первая. "Упырь" раскапывал только женские могилы. Мужские захоронения, даже самые свежие, его не интересовали. Значит, помимо всего прочего, в его действиях присутствовал половой признак, что указывало на определенное душевное отклонение.