Вероника Черниенко - Возвращение Морроу

Рыжая стерва. Да, она была именно такой! Возможно, настоятель был прав о сложившемся с древности мнении, что все рыжие – ведьмы. Мерзко даже вспоминать о нём, но возможно это и есть та единственная истина однажды прозвучавшая из его лживого рта. Да, в ней было что- то демонически притягательное, искушающее. Мужчины даже не пытаются поставить себе вопрос что именно, они просто идут, ведомые пробужденными инстинктами. Та она, которую я видела в пансионе и та, которая сейчас, здесь это разные образы, но есть в них одно – это глаза. Глаза хищницы продуманно использующей свои способности. Действительно, очаровывать мужчин – это способность развита не у каждой женщины, игра на инстинктах, тонкое искусство, которое нужно чувствовать и развивать.

Значит, я попала именно туда. Моё настроение улучшилось, я улыбнулась хозяйке. Естественно дома она была без шляпы, теперь было видно её шикарные рыжие волосы уложенные волнами в интересную прическу, она выглядела моложе своих лет, хотя я знала из разговоров воспитателей, что ей сорок пять. Она поприветствовала меня и улыбнулась своей искусственной улыбкой, обнажив, словно кинжалы белые зубы, прятавшиеся за ярко красными губами. Улыбка её оружие. Я чувствовала, что это хищная и непростая женщина. Она пристально изучила моё лицо. Мне казалось сейчас она возьмёт пенсне и придвинется ближе, что бы разглядеть все мои мимические морщинки.

– Кто вас рекомендовал?

– Увы, никто, я в этом городе проездом, но мне здесь нравится и если появится возможность устроиться на работу, я останусь.

– Куда же вы направлялись милочка?

– Я бы хотела попытать своё счастье в столице и не возвращаться в родную деревню.

– А… вы, как и все в поисках лучшей жизни, тогда вам точно к нам,– она приторно улыбнулась и закурила папиросу, ввинченную в длинный мундштук.

– Курите?– Она протянула мне портмоне, и я увидела круглый шрам на внутренней стороне запястья.

– Нет

– Тем хуже.

– Но почему? Многие хозяева отказываются брать курящую прислугу.

– Я терпима к чужим привычкам. Всегда должна быть какая-нибудь отдушина, пусть даже дурная привычка. Скажи, у тебя есть родственники в этом городе?

– У меня есть дядя в Соколово, он меня воспитал. Я из простой семьи самая младшая из троих детей. Все умерли десять лет назад от холеры.

– Иммунитет тебе здесь пригодится. Можешь сегодня остаться в качестве обслуживающего персонала, вечером тут будут гости. Уважаемые люди. Будешь подавать им напитки и закуску, а там посмотрим. Твоё жалование будет напрямую зависеть от качественного обслуживания гостей. И переоденься, я не приемлю такие платья. Лили! Пойди сюда! Лили отведи Натэль в гардеробную, она остаётся у нас прислуживать пока. А ты Натэль, давай пока свой документ, я должна заполнить договор.

– Я Наташа.

– Теперь Натэль.

– Ты можешь называть меня Анжелой, просто и без лишних вступлений.

За гостиной было ещё пару комнат, одна из них просторная по центру большой стол на девять персон, у стены бильярд. Другая комната оказалась заперта. Лили отвела меня на второй этаж, справа у лестницы была большая гардеробная дальше ванная, туалетная комната и ещё пять дверей. Лили открыла одну из них и пригласила меня войти. Всё в ней очень скромно, кровать правда большая двуспальная, комод, зеркало и туалетный столик, рядом с окном небольшой шкаф. Я открыла дверцы, он был пуст. Ощущение покинутого гостиничного номера висело в воздухе. На комоде лежало аккуратно сложенное постельное бельё, два полотенца и тонкий пеньюар. Мне очень хотелось спать и я, решив забыть обо всем на свете в объятиях сна, принялась застилать кровать. Чуть двинув матрас, я услышала шорох и нагнулась. На полу лежал конверт, я подняла его и положила на комод. Застелив черные простыни, я раздевшись, легла. Ещё никогда я не видела такого белья, оно было черным и гладким как шелк, наверное, очень дорогим. Заснуть я не смогла, ощущение скольжения и этот конверт… он был плотный в нём что-то лежало. На просвет был виден угловатый подчерк. Это письмо, от кого оно и кому предназначено? Мне хотелось открыть его, оно сохранило приторный запах духов. Думаю, его писала женщина не так давно. Кому? Мужчине? Рука потянулась к конверту. Я извлекла из него лист бумаги, исписанный всего наполовину чернилами. Неровным заострённым подчерком. Я писала лучше, возможно потому, что имела талант к рисованию.

«Я знаю, ты прочтешь его, мой последний посыл. Мне некому писать, но кто бы ты ни была, знай – Ты в западне! Например, я смогу сбежать из неё, у меня есть один выход, и вряд ли он тебе понравиться, по крайней мере сейчас. У меня же нет другого пути…

Ты подумаешь,– откуда она знает, что это письмо найдет именно женщина? Я знаю именно потому, что мужчинам нет до нас никакого дела, они думают только об утехах своей плоти. Никого из них не волнует наш внутренний мир. Раньше я верила, верила во что-то выдуманное под названием любовь. Я убедилась, что её нет. Моим телом пользуются и платят за это, точно за аренду. Меня убеждали, что это просто. Что это словно любовь, но ты берешь деньги, а не даришь себя просто так без остатка, чтобы тобой тоже попользовались и бросили обманутой. Ты просто получаешь компенсацию, одно лишь но, оба знают время, когда они расстанутся, и никто никому не будет обязан. Никто не испытает чувства обиды. Оба в расчете. Расчёт, вот ещё, что существует! Вино стало моим спутником, я смывала им груз с сердца, но он стекал глубже, прямо в душу. Я надеялась, что как только скоплю денег уеду далеко, далеко, но я не могу сбежать от себя. Я увязла в болоте и нет сил вырваться, хотя руки и ноги мои свободны. Я ждала, что возможно кто-то освободит меня, вытащит из трясины. С каждым моим действием она затягивала всё глубже. Постоянные клиенты не вариант, никто не будет спасать падшую женщину. Никто не пожертвует своей репутацией ради тебя, особенно если ты забеременеешь. Так случилось со мной, мои мечты остались мечтами наверно они улетели к другой дурочке яркими бабочками, чтобы поселиться ей в голове. Сколько таких, как я? Хочешь ли ты быть следующей?»

Текст письма заканчивался размыто и нечетко, вероятно его писали в полном расстройстве чувств, там были ещё такие слова – «…это Влад, это всё он – дальше размыта фраза, и снова продолжение – они были также глупы, как и я, но я знаю, на что иду. Я положу конец…». Конец чему собственной жизни, или чужой, возможно, какому- то вопросу? Было ясно одно, здесь останавливалась девушка лёгкого поведения. Значит, Лили и другие, сколько их вообще здесь, тоже…Я пришла сюда сама! Моё впечатление о богатом доме снаружи перевоплотилось в мнение, что это гостиница, но теперь…

Теперь, я понимаю, что это за место. Место, куда я и прочие девушки пансиона боялись попасть. Как же Кати? Она уже здесь пять лет! Её затянули сюда обманом! А вдруг это она написала, это душераздирающее письмо, тогда отсюда вопрос – жива ли она? Если да, то я увижу её вечером, а после нужно уходить. Как уходить? Мои документы у этой стервы, она наверняка спрятала их. Сон сняло тяжёлой рукой раздумий. Значит, мне вновь предстоит побег, это терзало меня. Раз уж я попала в этот переплёт, то я просто обязана увидеть Кати, убедиться, что она жива и возможно она пойдет со мной. Четыре часа и вечер, четыре часа… Я положила письмо в свой чемоданчик и подошла к зеркалу, взяв несколько шпилек, принялась закалывать волосы. Платье, которое выбрала Лили, мне нравилось, даже его глубокий вырез чуть завуалированный рюшами. Синий цвет был мне к лицу, он напоминал мне о море. Море было моей запланированной долгосрочной целью. Мои цели уже выстроились, как звенья в небольшую цепочку, каждая крепилась на предыдущей, но всё же не хватало множества промежуточных. Я не могла продумать всё заранее, но само знание о существовании этой цепи придавало моей жизни какую-то значимость. Дверь отворилась с лёгким скрипом, вошла Лили.