Александр Руж - Четвертый коготь дракона

Лист бумаги. Утром его здесь не было.

Максимов выдернул себя из сомнамбулического состояния, схватил листок. Записка! Одна-единственная фраза, написанная печатными буквами, нарочито корявым почерком, по-французски. Эта фраза заставила Максимова вскочить. Он больно ушибся лодыжкой о стул, со злостью пнул его, стул с грохотом полетел в угол.

Скорбеть и медитировать в одночасье расхотелось. С запиской в руке Максимов выбежал за дверь.

Внутри карета оказалась кошмарно неудобной. Аниту посадили на скамью, сделанную из необструганной доски, втиснули при этом между двумя мужланами так, что она в своем размашистом платье едва могла пошевелиться. Третий похититель сидел снаружи, на месте форейтора, правил запряженными в карету лошадьми. Его Аните не было видно, но этих двоих за мучительно долгие часы поездки она рассмотрела подробно. Окошки кареты были закрыты плотными кожаными заслонками, но в щелки пробивался свет, глаза вскоре привыкли к полумраку, и Анита увидела, что ее тюремщики обряжены в длиннополые рубахи с широкими, собранными на предплечьях рукавами. Еще и шаровары с мотыляющимися штанинами. Костюм свободный, но уж больно просторный.

У обоих конвоиров наличествовали закрученные кверху тонкие усы и буйная, смоляного цвета шевелюра. Между собой они переговаривались скупо, обронили всего несколько слов на непонятном наречии, а к Аните и вовсе не обратились ни разу. Лишь в самом начале, когда ее заталкивали в карету, а она, напрягая все силы, пыталась вырваться, один из них пролаял что-то грозное и, приподняв полу рубахи, показал торчавший за кушаком клинок устрашающих размеров. Анита поняла, что с дикарями лучше не спорить. Да и что она могла сделать одна против троих громил?

Похищение стало для нее полнейшей неожиданностью и произошло – в этом свидетели, опрошенные полицией, не солгали – с невероятной быстротой. Гуляла себе, никого не трогала, и вдруг – цокот копыт, скрип колес, а потом чья-то смрадная мозолистая ладонь зажимает рот, мощные руки клещами схватывают с двух сторон, волокут в темный, покачивающийся на рессорах короб. И все, она – пленница. Пичуга, которая беспечно чирикала на ветке, а потом по воле бессердечных птицеловов угодила в силки. Кто пленил, куда и для чего везут – непонятно. Анита по первости долго и эмоционально возмущалась, награждала похитителей самыми затейливыми ругательными эпитетами на всех известных ей языках, но эти чучела словно воды в рот набрали. Сидели, тупо уставившись в стенку перед собой.

Форейтор был у них за главного. Именно ему передали ридикюль, который был отобран у Аниты, едва она очутилась в утробе кареты. Форейтор копнул крючковатыми пальцами содержимое, вынул нож в чехле, ухмыльнулся и вышел из кареты вместе с ридикюлем.

– Отдай! – потребовала Анита. – Как ты смеешь брать чужие вещи?

Ее призыв, понятное дело, остался без ответа. Куда форейтор дел ридикюль – выбросил или пристроил у себя на козлах, – Анита не знала. Щелкнул кнут, карета запрыгала по мостовой. С этого момента начался путь в неизвестность.

Анита терялась в догадках: кто эти разбойники? Почему они схватили именно ее? Если это обычные преступники, которым нужен выкуп, то в зажиточной Швейцарии есть люди и побогаче. Не похоже было, что они выбрали свою жертву по наитию – куда более вероятно, что нападению предшествовала слежка, которую Анита чувствовала с самого утра. И бородатый кучер увел Максимова за собой неспроста. Словом, Анита дедуктировала точно так же, как ее супруг, и тоже не пришла ни к каким определенным выводам. Когда удостоверилась, что взывать к похитителям и требовать от них объяснений – только впустую сотрясать воздух, затихла, притворилась дремлющей, и помыслы ее приняли иное направление. Стала думать, как отсюда выбраться.

К тому времени под колесами перестало громыхать, зато амплитуда подпрыгиваний, невзирая на хорошие рессоры, увеличилась. Это означало, что карета выехала за пределы Цюриха и движется по проселочной дороге. Но куда? Было уже за полдень, Анита обратила внимание на то, что свет, просачивавшийся сквозь щели, в правом окошке кареты ярче, чем в левом. Значит, карета движется на восток. Анита представила себе карту Европы. Что там, к востоку от Швейцарии? Австро-Венгрия, владения императора Франца-Иосифа Первого, знакомство с которым состоялось не далее как вчера при весьма волнительных обстоятельствах. Если взять севернее, можно попасть в Баварию, а южнее – в Италию. Но эти возможности Анита рассматривать не стала – интуиция подсказывала ей, что все так или иначе вертится вокруг вчерашних перипетий по дороге из Базеля в Цюрих. Мордами эти двое, что сжимали арестантку с боков, смахивали на того бандюгу, что накануне покончил с собой у железнодорожного полотна. И тарабарский диалект похож. Наверняка соплеменники, одна и та же нация.

С ридикюлем, в котором хранилось множество полезных аксессуаров, Анита чувствовала бы себя гораздо увереннее. Но ридикюль отсутствовал, с этим следовало смириться. При себе у нее не было ничего. «Королевское» платье да туфли на невысоком каблуке. Шляпка с лентой. Что еще? Пристегнутая к лифу безопасная булавка, подарок лавочника. Ее не отобрали – не факт, что долгополые знают даже, что это такое. А если и знают, то вряд ли рассматривают дамскую финтифлюшку как нечто для себя опасное.

Анита стрельнула глазами на одного соглядатая, затем на второго. Их позы уже не были напряженными, а веки то и дело надвигались на глаза. Дорога укачивала, клонило в сон. Анита стянула с рук тонкие кисейные перчатки (вполне объяснимое действие – жарко же!), осторожно переместила лежавшую на колене руку повыше, взялась за булавку, нажала. Немудрящий замочек легко расстегнулся. Вытащила острый конец из ткани. Это движение заставило того, который сидел справа, насторожиться. Анита поспешила спрятать руку с булавкой в складках платья. Чтобы как-то оправдать свое шевеление, другой рукой поправила на шее ожерелье.

Нет, они не заснут. Пойманная птичка представляет для этих людей большую ценность, тут и гадать нечего. Они будут стеречь ее со всей возможной бдительностью. Но они не знают, что теперь она вооружена и что в голове у нее уже родился план спасения.

В пору далекого испанского детства у Аниты была знакомая, она жила по соседству, и все в их маленьком городке на побережье Средиземного моря называли ее Лолой. Было ли то настоящее имя или невесть когда и как приклеившееся прозвище, никто сказать не мог. Большинство соседей считали ее отвратительной злобной старухой, поговаривали, что это последняя в Испании ведьма, чудом не попавшая на костер инквизиции. Лола знала тайны растений и минералов, а ее познания в медицине могли бы заинтересовать даже ученого лекаря. Анита была из тех немногих, у кого дряхлая, с трудом передвигавшаяся колдунья вызывала не суеверный ужас, а жалость. Поняв это, старуха прониклась к соседской девчонке доверием, стала приглашать ее в гости. Аните страсть как нравились визиты в покосившуюся Лолину хибару, где с потолка свисали пучки сушеных трав и вечно пахло чем-то терпким и пряным. Лола делилась с нею секретами знахарского мастерства. Многое уже забылось, но кое-что Анита помнила.