Кристофер Сэнсом - Суверен

Он сокрушенно вздохнул и махнул рукой в нашу сторону.

– Уведите отсюда джентльменов, Танкерд. Посторонним не следует находиться рядом с этим золотом. Сообщите им все, что их интересует, и возвращайтесь. Надеюсь, вы не заставите ждать себя слишком долго.

– Вы должны извинить неучтивость мэра Холла, – произнес мировой судья, когда мы оказались за пределами комнаты. – Сейчас у нас столько хлопот, что мэру не до любезностей. С горожанами просто беда. Представьте себе, несмотря на все наши запреты, они по-прежнему выливают помои прямо на улицу и не желают убирать мусорные кучи.

– Мне очень жаль, сэр, что мы отвлекаем вас от дел. Но если вы сообщите, где найти коронера…

– Боюсь, господина Сайкса сегодня нет в городе, – покачал головой мировой судья. – Он уехал в Эйнсти, дабы провести там дознание.

– Но может, вам известно, где жил мастер Олдройд? Необходимо сообщить о несчастье его семье.

– Все городские стекольщики живут на Стоунгейт. Это неподалеку отсюда. Улица начинается за церковью Святой Елены. А Олдройд, если память мне не изменяет, жил сразу за церковным кладбищем.

– Благодарю вас, сэр. Мы безотлагательно отправимся туда.

Рекордер кивнул.

– Будьте осторожны, – предостерег он, метнув в меня внимательный взгляд. – После упразднения монастырей многие стекольщики лишились работы. И они не слишком расположены к жителям южных графств.

Выйдя из ратуши, я увидел на другой стороне площади старинную церковь, украшенную прекрасными витражными окнами. Прохожий подтвердил, что узкая улочка, которая начиналась сразу за церковью, носит название Стоунгейт. С одной ее стороны тянулась ограда церковного кладбища, с другой – ряд высоких домов, верхние этажи которых выступали далеко вперед, закрывая тусклое серое небо. Многие дома были украшены вывесками с изображениями застекленных окон; из мастерских доносились стук и звон. Наконец кладбище кончилось.

– Наш стекольщик жил где-то здесь, – сказал Барак.

Я остановил прохожего, мужчину средних лет с квадратным лицом и темными волосами, выбивавшимися из-под белой шапки, и спросил, не знает ли он, где дом мастера Олдройда.

– А зачем он вам сдался? – осведомился прохожий, смерив меня весьма неприветливым взглядом.

Я заметил, что руки его, как и руки Олдройда, сплошь покрыты мелкими шрамами.

– Мы из аббатства Святой Марии, – сообщил я. – Сожалею, но с мастером Олдройдом произошло несчастье.

– Несчастье? С Питером?

В голосе прохожего послышались тревожные нотки.

– Вы были с ним знакомы, сэр?

– Еще бы нет! Мы ведь состоим в одной гильдии. К тому же мы с Питером старые приятели. Так что с ним случилось, господин законник?

– Он упал с лестницы, когда доставал стекла из церковных окон. Это произошло рано утром. Увы, он мертв.

– Питер упал с лестницы? – нахмурившись, переспросил стекольщик.

– Обстоятельства его смерти не вполне ясны. Королевский коронер уполномочил нас расследовать это дело. Если вы знали покойного, мастер…

– Ральф Дайк. Я стекольщик, как и Питер. Он был славным парнем.

– Возможно, вы не откажетесь рассказать нам о мастере Олдройде. Кстати, у него была семья?

– Нет, – покачал головой стекольщик. – Его жена и трое ребятишек умерли во время чумы тридцать восьмого года, упокой, Господи, их души. – Он осенил себя крестом. – Так что у Питера был только подмастерье.

«Что ж, по крайней мере, мне не придется сообщать печальное известие несчастной женщине и детям», – с облегчением подумал я.

– Вон он, дом Питера, – сообщил мастер Дайк, махнув рукой. – А я должен идти. Мне нужно сообщить гильдии о смерти Питера.

С этими словами он повернулся и торопливо зашагал по улице.

Дом, на который указал нам мастер Дайк, явно знавал лучшие времена. Штукатурка, покрывавшая стены, во многих местах облупилась и потрескалась, входную дверь необходимо было покрасить. Я постучал и, не дождавшись ответа, достал из кармана ключ и вставил его в замок. Тут Барак толкнул меня, указав на окна дома напротив. Там мелькнуло и сразу же исчезло женское лицо. Я распахнул дверь.

Расположением комнат жилище стекольщика напоминало дом стряпчего Ренна, но гостиная с очагом посредине была значительно меньше. В центре почерневшего потолка зияло отверстие для дыма, на решетке очага сохранился пепел. Мебель была добротной, но простой и бедной, на буфете красовалось несколько оловянных тарелок.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – во весь голос крикнул я.

Ответа не последовало.

– Странно, – заметил Барак. – У него должна быть служанка. И куда запропастился подмастерье?

Я вышел в коридор, где увидел несколько дверей и лестницу, ведущую на второй этаж. Открыв первую дверь, я оказался в кухне. Плита была еще теплой: судя по всему, кто-то занимался стряпней совсем недавно. Но в доме царила полная тишина, нарушаемая лишь звуками, которые долетали с улицы.

Следующая дверь вела в закрытый внутренний двор, где под навесом стоял плавильный горн. У стены были сложены разноцветные оконные стекла, по большей части потрескавшиеся. Воспоминание о залитых кровью острых осколках, невольно пришедшее мне на ум, заставило меня вздрогнуть. Осмотрев стекла, я заметил, что Олдройд отобрал несколько расписных фрагментов, как видно, намереваясь их использовать. На куске грубой ткани были разложены осколки с изображениями птиц, животных и мистических чудовищ. Картин на религиозные сюжеты среди них не оказалось.

– Помните, он говорил нам, что пустит в дело витражи, вынутые из церковных окон? – произнес Барак, стоявший у меня за спиной.

Я нагнулся, чтобы получше рассмотреть расписные стекла. Некоторые из них были очень красивы и, судя по всему, сделаны несколько столетий назад.

«Вряд ли Олдройд разжился ими в аббатстве Святой Марии», – отметил я про себя.

Барак приблизился к горну. Рядом стояла большая рама, наполненная осколками витражного окна, некогда изображавшего монахов на молитве. Вне всякого сомнения, стекла предназначались для переплавки.

– Холодный, – сообщил Барак, дотронувшись до горна.

– Давайте посмотрим, что наверху, – предложил я.

Мы поднялись по лестнице и оказались в тесном коридорчике, в который выходили две двери. Одна из них вела в спальню, всю обстановку которой составляли низкая кровать с соломенным тюфяком и открытый сундук, в котором хранилась одежда.

– Похоже, это комната подмастерья, – предположил я, взглянув на лежавший сверху поношенный голубой плащ.

– Отдельная комната не слишком ли большая роскошь для ученика стекольщика? – усмехнулся Барак.

– Дом был слишком велик для бедняги Олдройда, – пояснил я. – Ведь он лишился семьи во время чумного мора.