Владимир Лещенко - Русский с «Титаника»

– Ростовцев Юрий Викторович. То есть для вас, сударыня, – Юрий…

– Елена. А по паспорту госпожа Кнорринг… Так зовут… звали моего мужа…

– Он немец? – зачем-то спросил стряпчий, машинально проглотив «был».

– Подданный бельгийского короля, хотя какая теперь разница… Его даже не отпели, как самоубийцу…

– Сколько вам лет, Юрий Викторович? – вдруг спросила дама, пока он переваривал это известие.

– Тридцать три… э… – Юрий не мог преодолеть растерянность. – А вам?

Тут Ростовцев спохватился, что задал бестактный вопрос. Но гостья, казалось, не обратила на это внимания.

– Двадцать… три… почти… Вы не простой человек, господин Ростовцев, раз плывете в первом классе на таком корабле? – продолжила она.

– Это не совсем так. Я обычный судейский крючок, даже без диплома. Не закончил, знаете ли, по обстоятельствам, – добавил он, словно извиняясь.

– Ах, вот как!

Повисла пауза.

– Простите, я сейчас запру дверь, – пробормотал он.

Еще не хватало, чтобы сюда сейчас сунулся Макартур или Жадовский.

– Да, конечно… – шепотом молвила гостья.

А потом принялась тихо, сбивчиво рассказывать…

Была она единственным поздним ребенком в небогатой семье обрусевших московских немцев. Отец Елены, гимназический учитель-латинист, жил вдовцом – матушку ее унесла чахотка, когда Елене было шесть лет. А в двенадцать она осталась без отца – того хватил удар прямо на уроке. Воспитывала ее двоюродная сестра отца, старая дева-курсистка. Затем жизнь, казалось, повернулась к ней лицом. Когда ей исполнилось восемнадцать, на благотворительном балу она познакомилась с молодым бельгийским коммерсантом Мишелем Кноррингом. Тот возил в Россию шоколад и какао из Конго. Сыграли свадьбу. Больше всего радовалась даже не Елена, хоть и со всем восторгом юной души влюбившаяся в элегантного иностранца, а тетка, чье здоровье к тому времени пошатнулось, и она хотела увидеть будущее единственного родного человека обеспеченным.

Мсье Мишель увез молодую жену на родину…

И на этом счастье и кончилось.

Супруг оказался домашним тираном и бешено, не по-немецки ревнивым, к тому же скупым воистину, как Шекспировский Шейлок. Одержимый желанием стяжать богатство, он пускался в сомнительные затеи, быстро съевшие и без того невеликий капитал. Ее маленькое приданное и даже кольцо с бриллиантом, присланное из Америки тетушкой Мишеля, – все ушло в аферы и махинации. После двух лет брака, не увенчавшегося рождением детей, она была готова бежать, куда глаза глядят, но, как оказалось, это было лишь началом. Состояние катастрофичеси таяло, а ворох неоплаченных счетов рос. В доме появились новые знакомые мужа. Их он представлял как коммерсантов, но при взгляде на них Елена нередко ощущала безотчетный испуг. И вот супруг затеял очередную аферу и влез в долги, а отдавать было нечем… И тогда один из новых его компаньонов, некий Ван Фельден, темный и нечистоплотный делец, потребовал у Кнорринга молодую жену в уплату процентов…

– То есть как? – невольно вырвалось у Юрия.

(Слышать он про такое слышал – уголовные проигрывали в карты своих веселых девок, а купцы – любовниц, но законную жену?! В просвещенных Европах?!)

Елена всхлипнула.

Как-то под вечер ее муж явился в компании Фельдена, пьяный и рыдающий.

– Вы, мадам, поедете со мной, – глядя на нее масляно блестевшими глазами, сообщил с улыбкой Ван Фельден.

«Хелен, прости! Прости!» – пьяно бормотал супруг вслед, пока его компаньон уводил совершенно впавшую в прострацию Елену.

В гостинице Ван Фельден повалил ее на кровать, хрипло дыша и срывая с нее одежду.

И тогда девушка вырвалась и, изо всех сил стукнув насильника канделябром, убежала.

Вернувшись домой, она застала мужа уже остывающим. Тот выстрелил себе в висок, а в передней на столике лежала повестка в суд по делу о банкротстве.

Дальнейшие несколько дней пролетели как в каком-то полусне. Вагоны, дешевые гостиницы, ощущение подступающего безумия…

Пришла она в себя только в Шербуре, и первое, что увидела, был входящий в гавань «Титаник».

И бедняжка снова зарыдала.

– Вот, все что у меня есть. – Она сунула руку в карман платья и вытащила маленький кошелек из тисненой кожи.

Был он довольно тощ, и при движении руки в нем сиротливо звякнуло несколько монет.

– Десять фунтов всего… Все, что осталось… Немного, правда? – голос ее дрогнул, и Юрий только сейчас понял, что та держится лишь последним отчаянным напряжением сил.

Пересохшими губами девушка что-то слабо и еле слышно шептала. Сыщик наклонился и приблизил ухо к ее губам.

– Юрий, я должна вам сказать… Тебе сказать…

Она расплакалась, а потом вдруг прижалась к нему и принялась исступленно целовать.

– Люби меня… – прошептала она сквозь слезы. – Я хочу этого… Мне это нужно…

«Что за?.. Я не могу!.. Я не должен!!»

Но руки девушки уже лишили его воли: они скользнули по его спине и плечам, как по волшебству стянув с него рубашку. Сама Елена меж тем сбрасывала с себя одежды, пока на ней не осталось ничего.

Вот она перебросила через плечо платье, одним махом скинула нижнюю юбку и чулки с подвязками.

«Господи! Да что же я делаю?! Что за наваждение?..» – спросил сам себя стряпчий, да и замер, покорившись судьбе окончательно…

…Потом они тихо лежали рядом. Ростовцев смотрел в потолок. Елена рядом свернулась клубочком. Голова девушки расположилась у Юрия на плече, и он молчаливо наслаждался ощущением ее присутствия, легкостью тела, шелком волос на своей щеке.

Труп барона, страх мистера Смита и мистера Исмея и все прочее могли подождать.

Он и сам не заметил, как погрузился в сон…

Проснулся Юрий так же внезапно, как и заснул.

В каюте стояла тишина.

Елена лежала неподвижно, натянув одеяло до самой шеи.

Девушка медленно подняла густые ресницы, ее сапфирового цвета глаза были слегка затуманены.

– Вы, наверное, сочли, что я шлюха, раз легла в первый же день знакомства в постель к мужчине? Я прошу вас, поймите… У меня нет во всем мире ни одного человека, к которому бы я могла обратиться в эту минуту муки и страданий. Я еду к тетке мужа, от которого уже полгода не имею известий. Я даже не уверена, жива ли она? Что ждет меня в чужой стране? Помогите мне, господин Ростовцев… Юрий… – прошептала Елена. – У меня нет ничего, кроме себя самой… моего тела… Я же прошу так немного… До Нью-Йорка приютите меня в этой каюте, дальше я сама… Я смогу сойти с корабля незаметно… надеюсь. А если меня найдут сейчас, то наверняка вернут обратно… – собравшись с силами, вымолвила она еле слышно.

Юрий молча погладил ее по голове.

Он знал, что может ждать одинокую девушку в трущобах любого цивилизованного города, в лабиринтах сомнительных гостиниц и притонов. Что могут сделать с одинокой беззащитной молодой женщиной портовые грузчики, матросы или пьяные докеры. Над ней легко надругаются, а потом убьют, сбросив тело ночью с причала с камнем на шее… Или еще что-то…