Дмитрий Сафонов - Сокровище

– Я бы хотел назваться Сильвером. Но это имя было уже занято. Вами, мой господин! – последовал еще один поклон; достаточно глубокий для почтительного, но недостаточно – для подобострастного.

И Сильвер это видел. Громилы ловили каждое его движение, хотя бы мизинца; ждали сигнала, чтобы превратить вертлявого человечка в бессмысленный набор переломанных костей, удерживаемых лишь чесучовой парой, но сигнала не было. Сильвер, по обыкновению, медлил.

– У тебя – ловкие руки, – наконец сказал он.

– Спасибо! – верхняя губа вора взметнулась вверх, обнажив крупные белые зубы. Завитые кончики нафабренных усиков устремились к черным юрким глазам, словно норовили их выколоть. – Мама знала об этом, еще когда я был у нее в утробе.

Сильвер перешел к делу.

– Чего ты хочешь?

– Пять минут вашего драгоценного времени.

Сильвер посмотрел на тарелку: закуски было достаточно. Сильвер потянулся к запотевшему графинчику. Налил рюмочку. И – показал вору на стул. Напротив себя. Не рядом.

Марина перевернула документ и еще раз провела по нему руками; пусть рассыпавшиеся фрагменты получше приклеятся к основе.

– Что это? – спросил Митя.

– Письмо Суворочки.

Корень слова показался Мите знакомым; но суффикс звучал слишком уж игриво. Марина не спешила с пояснениями, поэтому пришлось спросить.

– Суворочка? Кто это?

– Наталья Александровна Суворова, дочь великого полководца. Однажды он сказал: «Смерть моя – для Отечества. Жизнь моя – для Наташи».

– Папина дочка? – уточнил Митя не без сарказма.

Марина оставалась серьезной; видимо, не замечала в выражении «папина дочка» того же подтекста, что и в «маменькином сынке». А, может, в «папиной дочке» его и не было. По крайней мере, в той степени, в которой он содержался в «маменькином сынке».

– Она пишет… Не знаю, кому. Судя по обращению «ма шер», женщине. В письме она рассказывает о последних днях жизни своего мужа. Он сильно мучился перед смертью, – Марина замолчала.

– Бедняга! – наугад отреагировал Митя.

– А мне его совсем не жалко. Заслужил!

Категоричный тон Марины поверг Митю в замешательство.

– Почему?

Марина перестала оглаживать документ, подняла голову.

– Ты не знаешь, кем был ее муж? – Марина смотрела в упор. С едва скрываемой злостью.

– Откуда? – смешался Митя.

– Действительно, откуда? Ведь у тебя отец – самый известный историк, занимавшийся той эпохой.

– Полегче, сестренка! Отец жил с тобой. Для меня он был «воскресным папой».

Марина смягчилась и снизошла до серости брата.

– Ее муж – Николай Зубов. Убийца Павла Первого. Тот самый, который ударил императора золотой табакеркой в висок.

– Павел Первый? – знакомое имя из учебника истории. Короткая глава на пару страниц. Митя не помнил ни единого факта, но хорошо запомнил снисходительную интонацию. – Он ведь был сумасшедшим?

Лучше бы он этого не говорил.

– Только необразованный человек может так считать! – вспылила Марина. – Он был выдающимся государственным деятелем! Настоящим рыцарем! – Марина увидела раскаяние в Митиных глазах и понизила голос. – Вообще-то, он был Великим Магистром Мальтийского ордена.

Слово «мальтийский» звучало знакомо. «Орден» – тоже. Вместе – не складывалось.

– Мальтийский орден? – переспросил Митя.

Марина едва сдерживала негодование. Все можно простить, кроме человеческой тупости. В конце концов, зачем тебе мозги? Едва ли это – просто удобрение для пышных кудрявых волос.

– Есть несколько названий, – вразумляла Марина. – Мальтийский орден. Иоанниты. Они же – госпитальеры. Что-нибудь слышал?

Митя добросовестно напрягся.

– Госпитальеры – типа, как тамплиеры?

– Если говорить на твоем языке – гораздо круче.

– У них тоже были сокровища?

– Только безо всякого «были». Мальтийский орден существует и сейчас. В отличие от тамплиеров. Считается самым маленьким государством в мире, даже меньше Ватикана.

– А Ватикан – меньше Марьино? – подхватил Митя.

– Меньше.

– А Мальтийский орден – еще меньше?

– По площади – да. Они занимают всего три здания. Мальтийский дворец и Магистральную виллу в Риме и форт Сент-Анджело на Мальте. По значению – вряд ли.

Митя почесал нос; спрашивать опасался, но любопытство пересилило.

– А как российский император стал Великим Магистром?

Марина окончательно смягчилась; разговор перешел в русло «скажи-ка, дядя»; самое привычное для историка дело. Она настроила голос на плавное звучание.

– В одна тысяча семьсот девяносто восьмом году Наполеон захватил Мальту, – Митя внимательно слушал, и Марина продолжала. – Рыцари обратились за покровительством к Павлу Первому. Он предложил им переехать в Санкт-Петербург.

– Они переехали?

Можно сердиться на того, кто мало знает. Нельзя сердиться на того, кто хочет узнать.

– Да. И в знак благодарности избрали Павла Первого Великим Магистром. Одно время мальтийский крест был изображен на гербе Российской Империи. Правда, очень недолго. Спустя два года Павла Первого убили в Михайловском замке.

– Зубов? – Митя опять стрелял наугад, но попал точно.

– Зубов, – вздохнула Марина. – И другие заговорщики.

– Может, они искали сокровища? Я думаю, рыцари привезли их с собой.

– Не знаю, что они искали. Но никто из них не разбогател.

– А что стало с орденом?

– Рыцари разъехались из Санкт-Петербурга. По всей Европе.

– Ну, а сокровища? – не унимался Митя.

Марина посмотрела на брата. Не хотелось рушить его фантазии. Но наука – дороже.

– Это – легенда. Нельзя относиться к ней серьезно.

– Но отец почему-то поехал за этим документом. Там больше ничего не написано?

Марина положила документ перед Митей.

– Здесь написано, что Суворочка после смерти мужа нашла в его бумагах страницу из дневника Павла Первого. И спрятала ее.

Митя не взглянул на документ; он поставил локоть на стол, подпер голову, посмотрел на Марину.

– У тебя – проблемы.

– У меня? Да у меня их – множество, и ты – самая большая.

Митя пропустил ее слова, будто не слышал.

– У тебя – проблемы, – повторил он. – И очень серьезные.

– Почему? – насторожилась Марина.

– А что, если в этой странице сказано, где искать сокровища?

Скворцов сидел на стуле, вперившись в черный экран. Он уже видел, как двойника вывели из здания и усадили в лимузин. Ничего интересного. Потом Ковалев закрыл ноутбук, изображение пропало.

– Скворцов! – прошелестел слабый голос.

Скворцов встал и подошел к кровати.

– Я здесь, – он склонился над Виноградовым. – Можете говорить громче. Сиделка глухая, как вы и приказывали.

Мутно-серые глаза с тоской смотрели на Скворцова из-под немигающих воспаленных век.