Алеха Юшаева - Потерянные

Понимая, к чему идёт дело и на что он должен решиться, Джейсон самолично приготавливает ужин и накрывает на стол, чтобы показать всю серьезность его намерений. Белая скатерть на круглом столе, два стула, подсвечник с горящими свечами, открытка и красная коробочка. А вокруг тишина, и только шепчущий стрекот сверчков напоминает о существовании жизни вокруг. Тонкие черные ветки деревьев за кирпичным бортиком переплетались между собой, образуя паутину, сквозь которую сверкала полная луна. Матовый свет мягко лился на стол, выделяя его среди всего.

« Дорогая Элис,

Ты стала для меня всем.

Ты стала целым миром с тех пор, как мы встретились в классе. А за все эти годы я только удостоверился в том, что ты очень нужна мне. Необходима.

Я был бы потерян навсегда в сумбурном потоке жизни, если бы не ты.

Элис, ты выйдешь за меня?»

– гласила открытка.

Увидев всю искренность чувств Джейсона, его заботу и любовь к ней, девушка тут же согласилась. Они не медлили со свадьбой, но не стали разглашать о том на весь мир. Их маленький семейный уголок был намного просторнее и целой планеты. Летние прекрасные дни они проводили на берегу озера Соломона, осенью в их домик приезжала племянница Чарли, которая сильно любила и тётю, и дядю. Зимой они перебирались в дом Джейсона, где жили его престарелые родители и где они разговаривали по душам длинными белыми вечерами у теплого камина. Весна была для них непредсказуемым временем года, потому что они могли уехать в другой штат или другую страну.

Не было бы истории, если бы ничего не случалось в ней.

Элис была больна. Пытаясь помочь своей любимой, Джейсон часто придумывал ей загадки, чтобы её мозг не переставал работать. Всё свободное время он посвящал поиску лекарства от страшной болезни, которая ставила всю их совместную жизнь под удар.

Очень давно недалеко от домика, в котором они жили, была построена больница для пациентов с неврологическими заболеваниями. Но спустя несколько лет её закрыли, потому что «лечили там меньше всего как людей, но больше всего как лабораторных экспериментов», как гласила табличка боковой части больницы. Вскоре из больницы сделали поместье. Вернее сказать, больница была разделена на две части, одна из которых стала поместьем-пансионом, а вторая осталась в своем запущенном, заброшенном виде. Эту Мэддисоновскую больницу, как она называлась первоначально, выкупил Джейсон и его друг детства Хьюго. Они и открыли этот пансион, куда поместили Элис для выздоровления.

Пока Джейсон спешно пытался найти способ вылечить любимую, Хьюго поддерживал жену друга морально, навещая её два раза в неделю. Бедная девушка, которая так хотела провести каждый оставшийся день в её жизни с мужем, разрывалась от теплых чувств к Хьюго и долга к Джейсону. Мужчины создали лекарство, что начало помогать ей. Проблемы отступали, Элис шла на поправку, здоровье крепло. Джейсон подозревал, что потерянное им время в лабораториях он не сможет вернуть, потому он повез Элис к её любимому месту – на озеро Соломона.

Однако солнце всё же закрывало тучами. И девушке становилось хуже. Она понимала, что продолжаться это не может, что лекарства от этой мерзкой болезни им не найти, но старалась не подавать виду. Джейсон чувствовал, что подобное могло произойти и что она будет всё чаще и чаще задавать по утрам одни и те же вопросы. Элис забывала то, что происходило вчера, позавчера, месяц назад. Таков был побочный эффект лекарства.

Ей снова пришлось поселиться в Мэддисоновском поместье, скучном, однообразном, надоедающем. Хьюго навещал больную, не считая её таковой. Но что-то происходило с бедной девушкой: она часто злилась, редко разговаривала, рисовала одну и ту же картину в разных размерах, писала неизвестному лицу письма. Всё чаще она оставалась одна.

Но целую неделю каждое утро она видела озабоченное, осунувшееся лицо Джейсона, спрашивала его, как долго она спала, что он делал вчера и почему Хьюго не навещал её. Ответ был всегда одинаков, но его она не помнила.

Закончив картину, Элис сбросилась с балкона поместья.

После похорон Хьюго женился и уехал, а Джейсон пропал.

Однако это Мэддисоновское поместье до сих пор носит в себе воспоминание о тех днях и этой истории.

Каролина рассказывала в тот день очень вдохновенно и чувственно. Закончив обедать, все разбрелись по своим палатам к ожидающим пациентам, но я же долго рассуждал о чем-то мне непонятном. Сидел на стуле, словно приклеенный. Смотрел в одну точку, а в голове медленно крутились шестеренки, пытавшиеся «переварить» услышанное. Чашка с кофе так и застыла в моей руке, не добравшись до губ.

– Мистер Нил. Что с Вами? – позвала меня Каролина, убирая чашки со стола.

Глаза сдались первыми. Сглотнул и рывками опустил чашку на стол.

– Извини. Я задумался.

– Не стоило мне этого рассказывать, – сказала она беспечно.

– Почему? Мне очень понравилась эта история, – потирая ладони о карманы халата, произнес я.

– Дело не в том, понравилась она или нет, – она скривила губы. – А в том, что многого здесь не хватает.

– Ты о чем?

– Это как рамка для пазла, но самого пазла еще нет, – пожала она плечами.

– То есть как это – нет? – бровям внезапно захотелось срастись.

– А так, – Каролина остановилась, развернувшись ко мне. – Что на самом деле, эти двое очень сильно любили друг друга, настолько сильно, что весь мир мог им позавидовать. И вся зависть мира сконцентрировалась в одном человеке – в Хьюго. Он тоже любил Элис. Иначе бы он не стал вкладывать деньги за четверть Мэддисоновской больницы, не стал бы навещать бедную девушку, не помогал бы создать лекарство от болезни. Он бы не делал ничего, – мне показалось, что на её глазах проступили слезы, но она быстро опустила голову, хватая другую кружку, и я не успел разглядеть лицо. – Но ради неё он пошел в медицинский, ради неё подсказывал Джейсону пути стимуляции мозговой деятельности, ради неё приходил в поместье, ради неё терпел все вспышки ярости, ради неё он заставил Джейсона страдать.

Её лицо внезапно вытянулось, она отвернулась.

– Что? – мне показалось, что я неправильно её услышал. – Повтори, пожалуйста.

– Что повторить? Вы о чем, сэр? – она поправила волосы и подошла к двери. – Мне пора, меня ждет пациент.

Створка хлопнула, и в ординаторскую влетели крики. Я, забыв обо всем, выбежал из кабинета, чтобы наказать нарушителя законов Больницы.

Возможно, я бы не вспомнил эту историю, ведь прошло много времени с тех пор, но в моё отделение однажды прибыл новый житель. Девушка 23 лет жаловалась на свою забывчивость, чтобы успокоить её, я предложил обследование. Обнаружилась фиксационная амнезия. По своей сути, ничем серьезным она не угрожала: мы часто забываем какие-то мелочи, случившиеся с нами в недавнем времени. Но исключать прогрессирование болезни я не мог, однако сообщать непроверенную информацию не стал. Она лежала еще неделю.