Игорь Пресняков - Чужая земля

Мама обмолвилась, что на заседании комиссии партконтроля обвиняемый во взятках и сношениях с бандитами Изряднов вел себя подавленно. Исключение из рядов РКП(б) он воспринял „как самое весомое наказание, какое только мог понести за свои проступки». Кстати, далее комиссия рассматривала вопрос об исключении из партии бывшего завдетдомом номер один Чеботарева. Теперь уже не тайна, что именно в расследовании злоупотреблений руководства детдома и состояло последнее „секретное задание» Андрея.

Между тем следствие по „делу прокуроров» идет бешеным ходом. „Особая группа» из двенадцати человек трудится день и ночь. В сей чудный неподкупный конклав входят следователи губернской прокуратуры и ОГПУ (в том числе и мой бедняга Рябинин!) Заправляет „процессом» уполномоченный союзной прокуратуры „по особо важным» Войтинский (он будет государственным обвинителем на суде).

Нервозность, суета и бесконечные разговоры подогреваются слухами о грозящем голоде. На базаре уже скупают муку, постное масло и спички. Дела с хлебозаготовками действительно идут из рук вон плохо. Уездные комитеты партии, Советы и совнархоз завалены просьбами крестьян о повышении закупочных цен. Третьего дня состоялось совещание исполкома профсоюза металлистов, принявшее обращение к губкому: „разъяснить ситуацию с поставками в город хлеба нового урожая». Луцкий, как всегда в трудных ситуациях, – отмалчивается.

Ко всему прочему, в губернии готов вспыхнуть скандал международного значения. Еще в июле кирпичный завод был отдан в концессию немцам. По условиям договора совнархоз за отдельную плату обязался построить железнодорожную ветку до выработки глины в двадцати верстах от города. Работы начались без промедления, причем с размахом и довольно высокими темпами. Одним из подрядчиков (по части снабжения стройки шпалами и рабочих – продовольствием) выступил крупный промышленник и биржевик Татарников. Однако он был арестован по обвинению в даче взяток ряду чиновников СНХ. Едва Татарникова посадили в тюрьму, снабжение немедленно прекратилось. Вот уже вторую неделю на стройке нет шпал и продовольствия. Немцы нервничают, опасаясь срыва строительства дороги, грозят обратиться с жалобой в Москву. Совнархоз попытался найти Валуева, помощника Татарникова, но того и след простыл. Заготовленные на складах Татарникова шпалы и продукты тоже исчезли.

…Вчера телеграф принес известие о новом бедствии – в Ленинграде началось наводнение. Сообщается, что масштабы его катастрофические. Отец послал запрос в ЛенОГПУ, телеграфировал друзьям о помощи нашим старичкам. Рябинин тоже чрезвычайно взволнован. Он и без того устал на службе и здорово похудел, а тут еще тревога за мать. Если бы не важная работа, он наверняка сорвался бы в Питер. Я посоветовала упросить Старицкого выехать вместо него, однако Андрей сказал, что Георгий уже девять дней назад отправился в Ленинград и что он – единственный, кто может помочь его маме. Мы с нетерпением ждем возвращения Георгия».

– Мне к следователю Рябинину. Это здесь? – приоткрыв дверь, справился высокий большеглазый брюнет.

Андрей кивнул:

– Вы – гражданин Ристальников? О вашем приходе только что звонил дежурный. Проходите!

Рябинин принял у молодого человека повестку и предложил присесть.

– Я веду расследование преступлений так называемой банды Гимназиста, – начал Андрей, доставая из ящика стола чистый лист бумаги. – Посему у меня имеется к вам ряд вопросов.

– Простите, отчего именно ко мне? – невинно улыбнулся Аркадий.

– Все очень просто: вы были знакомы с одним из членов банды – неким Аграновичем. Вот и расскажите о нем.

Ристальников коротко вздохнул:

– Городок наш сравнительно небольшой…

– Знаю-знаю, – поморщился Андрей. – Не утруждайте себя ненужными оправданиями – вас ни в чем пока не обвиняют. Ответьте, какой характер носили ваши отношения с Аграновичем и что это был за человек.

Аркадий закинул ногу на ногу и напряженно уставился на лакированный носок своего ботинка.

– Как вам сказать?.. Обыкновенный был парень… – задумчиво проговорил он. – Шальной, правда, немного. Любил риск, приключения… Авантюрист, одним словом.

– А вы себя таковым не считаете? – криво усмехнулся Рябинин.

– Я? Пожалуй, нет. Мне не присущи необходимые качества! – звонко рассмеялся Ристальников. – Авантюру я приемлю лишь по острой необходимости.

– И что же вас, в таком случае, связывало с Яковом?

– Развлечения! – пожал плечами Аркадий.

– Любили вместе поиграть? – уточнил Рябинин.

– И поиграть, и повеселиться. Мне все равно, кем является человек, лишь бы не мешал. А Яша бывал занятен.

Андрей поймал короткий взгляд умных непроницаемых глаз. С минуту Рябинин беззастенчиво рассматривал собеседника, словно стараясь запомнить мельчайшие черты, и наконец спросил:

– Разве Агранович часто появлялся в игорных домах? По имеющимся сведениям, он не считался записным игроком, как вы, например.

– Что вы, собственно, пытаетесь доказать? – поднял брови Аркадий. – Ну, положим, был Яков налетчиком, а дальше? В «Парадиз» хаживало немало темных людишек. Бывая там почти каждый вечер, я неизбежно с ними встречался, знакомился, иногда ужинал и составлял банк! Морального презрения к подобным личностям я, уж извините, не питаю, а вели они себя всегда уважительно.

– А у вас любопытные взгляды на людей! – откинувшись на спинку стула, рассмеялся Андрей. – Так рассуждают… мужчины зрелые, повидавшие жизнь и, я бы сказал, в чем-то разочарованные.

– Вас интересует моя терпимость к бандитам? – лукаво прищурился Аркадий. – Повторюсь: меня нисколько не тревожит род занятий собеседника, главное – чтобы не беспокоил. Возможно, я эгоист. Хотя за это в пролетарском государстве не судят! Кроме того, некоторые из преступников весьма интересны неким цельным, оригинальным колоритом. Яша – не исключение. Если вы читали «Вильгельма Телля», то наверняка восхищались этим разбойником.

– Скорее – Шиллером, – поджал губы Андрей. – Расскажите-ка лучше о себе. Для протокола все одно потребуется ваша биография.

Ристальников поморщился:

– Она скучна и банальна, как все биографии детей из богатых дворянских фамилий.

– И все же, будьте любезны, – мягко потребовал Рябинин.

Аркадий поднял глаза в потолок:

– Надо – так надо. Пишите. Родился в Харькове в 1905 году, второго февраля по старому стилю, в семье графа. Получил домашнее воспитание. Гувернер мой, в отличие от излюбленной русской традиции, не был французом и не пил горькой, а скрупулезно учил меня манерам, языкам и музыке. Затем меня отдали в кадетский корпус, где я и продолжил образование. Вы обмолвились, что, несмотря на юный возраст, я выгляжу человеком, повидавшим жизнь? Отчасти это – следствие образования. Ведь из нас готовили не просто будущих офицеров, но больше – всесторонне полезных стране людей. Перечню наших дисциплин позавидовал бы любой университет: