Игорь Пресняков - Чужая земля

На работу Артемка Топорков всегда приходил первым. Еще окутывали город серые предрассветные сумерки, а он уже крутился вокруг своей «единички» – видавшего виды трамвайчика под номером один.

Последний губернатор считал пуск городского трамвая не просто насущной необходимостью, а своим личным долгом перед населением. Озаренный светлой идеей губернатор собрал средства, пригласил из Петербурга молодого инженера Дудочкина (ученика и сподвижника Графтио), реконструировал маломощную электростанцию и на праздник Святой Троицы в год 1913-й от Рождества Христова сделал горожанам подарок. При огромном скопище народа по линии прошел первый, разукрашенный гирляндами, вагон. Его так и назвали – «Единичка». Трамвайчик был тогда молод и полон сил – он блестел свежей краской, чистыми окнами и задорно урчал двигателем. Таким и увидел его десятилетний Артемка Топорков.

С тех пор мальчик мечтал быть вагоновожатым. Он частенько прибегал в депо поглазеть на пересменку машинистов и поинтересоваться, как протекает ремонт машин.

Между тем любимые Артемкины трамвайчики исправно возили пассажиров и вместе с ними терпели невзгоды наступившего лихолетья. Неутомимый работяга Единичка таскал по рельсам бойцов Красной гвардии и даже пару раз, увешанный кумачовыми лозунгами, использовался как революционная трибуна. Трамвайчик не жаловался – он только хотел, чтобы люди обратили внимание на его износившийся мотор, обшарпанные стены салона, грязный пол и выбитые пулями стекла. Однако люди не обращали внимания на здоровье Единички, более того – он все чаще становился им ненужным. Порой целыми месяцами стоял трамвайчик рядом со своими младшими собратьями в холодном пустом депо, пытаясь понять причину жестокой неблагодарности людей. Именно людской неблагодарностью и черствостью наивный трамвайчик объяснял отсутствие тока, машинистов и мастеров-ремонтников.

Однажды жарким июльским днем 1919 года о нем вспомнили. В депо явился человек в кожанке, с силой хватил Единичку кулаком по ржавому борту и попросил: «Ну, братец, не подведи, послужи!» Трамвайчик так обрадовался, что тут же простил грубость и забыл напомнить, что уж не столь хорош и резв, как прежде. Единичка должен был перевезти боеприпасы из центра города поближе к порту. Вагон нагрузили тяжелыми ящиками, трамвайчик поднатужился, выехал из темноты депо на улицу и готов был уже понестись во весь опор, но тут его стальное сердце не выдержало, и он остановился, глупо и бестолково зачихал и замер.

О трамвайчике вспомнили три года спустя. Весной 1922 года первые рабочие вернулись в депо. Единичку основательно подлечили и передали новому персональному хозяину – машинисту Артему Топоркову. Он вырос в стройного юношу, и поначалу трамвайчик его даже не узнал, но любопытные добрые глаза выдали того самого мальчишку, который крутился в депо со времен первого рейса. По тому, как Артемка поздоровался с ним и ласково провел рукой по спинке скамьи, трамвайчик понял, что они подружатся.

Сегодня день начинался как и всегда. Артемка вывел Единичку на маршрут и неторопливо покатил к остановке. И машинист, и трамвайчик любили именно так начинать работу – медленно, с ленцой проехаться по пустынным улицам.

Алое зарево разливалось в небе, купалось в кудрявом, поднимавшемся от реки тумане. Прямо против светлеющего востока стоял упрямый месяц, окутанный нежной лазурью, уже готовый раствориться в ней и уйти до срока отдыхать.

Трамвайчик поглядывал на светлеющий небосклон и думал о том, что лето уже кончилось и дни стали заметно короче; что совсем скоро придется им с Топорковым выходить на маршрут в совершенных потемках.

Машинист думал о том, что сегодняшняя смена обещает быть суматошной – начинался учебный год, многие из тех, кто еще вчера нахально раскатывали на «колбасе» его трамвайчика, войдут в вагон аккуратно причесанными, с портфелями и сумками в руках. Артемка вспомнил о собственном малыше и улыбнулся – тот пока спит в колыбельке и не заботится об арифметике и чистописании. Сорванный ветром желтый лист упал на лобовое стекло, попытался удержаться и, перевернувшись, полетел на мостовую. «Вот и осень, – вздохнул Артемка. – Да нет, погодка стоит славная! А листва пожухла от жары – лето выдалось знойным». Он увидел на тротуаре своего кондуктора Федора, дал звонок и затормозил.

Полина проснулась на добрых полтора часа раньше обычного. Она с удивлением посмотрела на часы и пошла умываться. Чуткая на ухо домработница Даша, заслышав возню на кухне, выглянула из своей комнаты.

– Чтой-то вы, барышня, поднялись ни свет ни заря? – коротко зевнув, справилась она.

– Сама не знаю, – весело отозвалась Полина.

– Шли бы вы спать, утренний сон – самый сладкий, – покачала головой домработница.

– Я выспалась. И хочу кофе!

Даша поглядела на свежее розовое лицо молодой хозяйки и деловито запахнула халат:

– Ступайте к себе, Полина Кирилловна, я сварю вам кофе.

– И кашу! – подхватила Полина.

– Боже святый! – всплеснула руками Даша. – В кои-то веки вам, барышня, захотелось каши.

– А вот сегодня хочу! – Полина со смехом поцеловала домработницу в щеку и направилась в свою комнату.

Она полюбовалась рассветом и задумалась: чем бы заняться? Перебрав и отложив в сторону стопку книг, Полина отыскала дневник и уселась за стол.

«1 сентября 1924 года. Самым невероятным образом появилась возможность записать все, что произошло за последние месяцы.

В середине июля к нам с мамой в Крым приехал папа, и наша степенная, размеренная жизнь окончилась. Не осталось места ни для книг, ни для дневников. Отец принялся возить нас по окрестностям, знакомить с какими-то „товарищами» и „друзьями». Для начала мы отправились в Севастополь, затем в Феодосию, побывали даже в Керчи. А вот в Коктебель я так и не попала. А так хотелось!

Наконец всем семейством поехали в Ленинград. Я гуляла по городу и чувствовала, что он не только мой, но и Андрея. По этим самым улицам, мостовым ходил когда-то самый дорогой мне человек. Здесь живет его мама. Мне очень-очень захотелось с ней познакомиться. Я даже немного рассердилась на себя за то, что не выведала адрес.

18 августа мы вернулись домой. Сразу позвонила Андрею, но выяснилось – он уже месяц как пребывал в командировке! Кинулась за объяснениями к отцу, – он, оказывается, поручил Рябинину секретное задание, о котором еще неделю назад не имел права говорить. Теперь, когда миссия близилась к завершению, папуля поведал, что Андрей отправился в Торжец ловить пресловутого Мирона Скокова. Не без удовольствия отец добавил, что Рябинин довольно быстро выследил бандитов и с помощью бойцов Имретьевской кавбригады разгромил их основные силы. „Его отряд идет по пятам за остатками банды, потерпи, – скоро вернется», – заверил папа.