Станислав Рем - Свет венца

– Итак, они узнали Канегиссера?

Доронин утвердительно качнул головой.

– Хозяйка дома признала. Прислуга тоже. Сколько раз приезжал, не помнят. Однако, когда приезжал, всегда оставался допоздна, а, то и ночевать. Играл с Соломоновичем в шахматы, разговаривали громко, иногда спорили. И… Тут ещё такое дело…

– Что? – Бокий сжался, в предчувствии беды. – Говори?

– По лету Канегиссер как-то приехал к Соломоновичу не один. С другом. Так вот, тот друг, после, стал бывать у товарища Урицкого значительно чаще нашего студента. Мало того… – Чекист попытался подобрать правильную формулировку. – Оставался ночевать. Часто. В одной спальне…. с Соломоновичем. Однако, с середины августа ни хозяйка, ни прислуга того молодого человека больше не видели.

– Перельцвейг? – Моментально отреагировал Бокий.

– Думаю, он. – Матрос отвернулся к окну.

– Выходит, не соврал Канегиссер? Действительно – месть из личных мотивов?

– Бл…..во это, а не месть. – В голосе матроса прорвалась злость. – Никогда не думал, что … А-а-а-а..

Рука чекиста тяжело поднялась и сокрушённо рухнула вниз. Обессилено обвисла.

Глеб Иванович умостился на краю стола, царапнул взглядом широкую, сильную, обтянутую гимнастёркой спину Доронина. Рука, сама собой, потянулась за папиросами.

И что сказать? Мол, все люди равны, и товарищ Урицкий имел полное право на личную жизнь? Поймёт ли? Нет, не поймёт. За подчинённым стоит вбитая в сознание простого народа на протяжении многих столетий христианская мораль, которая, подобного рода вещи пресекала на корню. И поменять сознание таких, как Доронин, не получится ни за год, ни за десять лет. Это он, идейный атеист Бокий, может спокойно относиться к богемным утехам, сам, по молодости, чуть было, не прошёл сквозь них. А Демьяну, с его впитанной с молоком матери, крестьянской моралью, вот как ему всё это объяснить?

Чекист с силой втянул в лёгкие дымок папиросы.

А, может, и не нужно объяснять? Пусть Урицкие объясняют. С Зиновьевыми. Правильно сказал Демьян: развели бардак с бл…..ом, а мы расхлёбывай. Если бы Соломонович не втюрился в Перельцвейга, остался б жив. Да, как тут не вспомнить про то, что любовь зла…

С другой стороны, скоро можно будет доложить Дзержинскому о том, что расследование закончено. Не так, как думали первоначально, но, тем не менее.

Послышался лёгкий, неуверенный стук в дверь.

– Сатрап. – Обречённо выдохнул Доронин. И тут же незлобно вспылил. – Вот, Глеб Иванович, что за человек, а? Сколько раз говаривалось: входите без стука, это ваш кабинет! Нет, кожен Божий день одно и то же. Тук-тук… Тук-тук… Б… – Не сдержался, опять-таки, выматерился в присутствии начальства матрос. И крикнул. – Входите, Аристарх Викентьевич!

Бокий спрятал улыбку, сделал вид, будто не заметил матюка.

Дверь слегка приоткрылась. Действительно, в образовавшуюся щель просунулся следователь Озеровский.

– Добрый день, Глеб Иванович. А я заходил к вам, не застал.

– Здравствуйте, Аристарх Викентьевич! – Чекист протянул руку, сжал мягкую ладонь старика. – Чем порадуете?

– Про дом на Васильевском вам уже доложили?

– Да. Что со вторым адресом?

– Второй дом принадлежит госпоже Толстой. Простите, принадлежал. Набережная Фонтанки 54. Кучер сказал, по данному адресу он привозил Леонида Канегиссера значительно чаще, нежели на Васильевский, особенно в последнее время.

– Точнее?

– Последние две недели.

Бокий с Дорониным быстро переглянулись. Впрочем, Озеровский того не заметил: в тот момент он рассматривал среднюю пуговицу на своём сюртуке. Та висела на одной нитке, и перед следователем стояла дилемма – оторвать её и выглядеть небрежным, однако, при этом, сохранить пуговицу, или оставить висеть, и, скорее всего, потерять. Старик выбрал первый вариант.

– Ваши предложения? – Поинтересовался Бокий.

– Предъявить фото Канегиссера дворнику.

– Логично.

Глеб Иванович взял со стола папку с делом по убийству Урицкого, вынул из неё картонку с фото, протянул следователю.

– Как там наш москвич, справляется?

– Втягивается, потихоньку.

– Аристарх Викентьевич, – Бокий огляделся, нашёл глазами чистый лист бумаги, взял со стола Доронина карандаш, принялся что-то писать, – получите усиленный паёк. Как-никак, у вас теперь столуется наш новый сотрудник, а у вас самого семья немаленькая. Завезите продукты домой, после поезжайте на Фонтанку. За полтора часа управитесь? Вот и славно!

Когда Озеровский покинул кабинет, Доронин вскинулся:

– Слышали, Глеб Иванович? И тут две недели. Там перестал ездить, а тут – наоборот.

– Слышал. И тоже отметил данный факт. Только вряд ли он нам что-то даст. – Бокий, по привычке, вернулся на край стола. – Давай отсторонимся от личного взгляда на интимные подробности, и постараемся думать холодно, практично. Слышишь, Доронин: холодно и практично! Что мы имеем? Судя по всему, Леонид Канегиссер, скажем так, якшался с нашим Соломоновичем. Но, в один прекрасный момент, летом, имел неосторожность познакомить Урицкого со своим другом, Перельцвейгом. Моисей Соломонович, скорее всего, положил глаз на нового знакомого, в результате чего вышла классическая ситуация: любовный треугольник. Отслеживаешь нить?

Матрос тряхнул чёрным чубом:

– У меня такое было. Ясное дело, с бабами. И что?

– Соломонович начал встречаться с Перельцвейгом. За данную версию говорит тот факт, что он, изо всех сил, не желал подписывать расстрельный приговор, в котором фигурировала фамилия Перельцвейга. Сопротивлялся до тех пор, пока на него не надавили Зиновьев с Яковлевой. Канегиссер же, ещё до дела Михайловского училища, чувствуя себя отвергнутым, решил найти нового друга. Судя по всему, удачно, хотя чувства к Перельцвейгу сохранились, не остыли. Потому то и перестал ездить на Васильевский, зато, зачастил на Фонтанку. И тут студент узнаёт о смерти близкого друга. Мало того, узнаёт и о том, что расстрельный приказ подписал не кто-нибудь, а именно тот самый человек, который увёл у него Перельцвейга. Чем не повод для мести? Согласен?

– Не совсем.

Бокий глянул на матроса по-новому: растёт чекист, раз начал спорить с начальством.

– С чем конкретно не согласен?

– С тем, что Канегиссер начал искать замену. По себе помню: когда меня милка бросила, так хотел ей отомстить… Жуть! Почти полгода понадобилось на то, чтобы … Сами понимаете. Нет, конечно, найти гулящую бабёнку не проблема, но когда тебя бросают, ты ведь хочешь не просто с кем-то…. то самое… А так, чтоб заменить ту, которая…. Ну, вы поняли. А тут дело иное. Я так понимаю, таких, как Канегиссер, в городе мало. Это ж не баба – на каждом шагу не встретишь. Или на каждом? – Матрос с таким испугом посмотрел на Бокия, что тот расхохотался от души.