Станислав Рем - Свет венца

Дальше Саша ничего представить не мог. Хотел ли он отомстить Лопатину? Да, хотел. Но хотел ли он его убить? На данный вопрос юноша ответить так и не смог. Санька попытался представить, как нажмёт на курок, однако, из этого ничего и не получилось. Сознание отказывалось показать такую картинку. Почему-то, вспомнилась жена Лопатина, тётя Софа, которая, со слезами на глазах, помогала им с мамой собирать вещи, а после проводила до вокзала, перед самым отходом поезда, сунула в руки Саше носовой платок, с завёрнутыми в него деньгами, которые после спасли ему жизнь. Вспомнилась дочка дяди Серёжи, Нинка. Заводная, вредная Нинка, с которой было всегда интересно и на чердак залезть, и на Неву сбегать, покупаться, и из самодельного лука пострелять. Лук, кстати, сделал дядя Серёжа.

Мичурин почувствовал, как в горле снова образовался ком, который невозможно было ни проглотить, ни вытолкнуть. Слёзы навернулись на глаза. Первые слёзы за прошедший год. Рука, сама собой, отпустила ручку двери, безжизненно упала вдоль тела. Саша, неожиданно для самого себя, понял: ничего, из того, о чём он мечтал целый год, не сбудется. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Он не станет заходить в дом, не станет подниматься на второй этаж. И не будет хватать за грудки дядю Серёжу. Слёзы вторично брызнули из глаз, и зачем он остался, не поехал с Озеровским на Гороховую?

Расстроенный юноша не услышал, как за дубовым полотном послышались шаги, после чего дверь, неожиданно, распахнулась, едва не ударив молодого человека.

Мичурин сделал шаг назад и хотел, было, развернуться, уйти, как вдруг полный удивления, чистый девичий голос остановил его:

– Саша? Ты?

Александр резко развернулся всем телом. Перед ним стояла худенькая девушка, в простом ситцевом платье, какие носит прислуга, с кошёлкой в руках. Поднял взгляд, полный недоумения. Скуластенькое, бледное личико. Острый носик. Чёрные круги под глазами. Нет, эту девушку он не знал.

Незнакомка догадалась.

– Саша, это я, Нина. Нина Лопатина.

Санька, впервые в жизни, почувствовал, как земля поплыла у него из-под ног.

Авто всё ещё не было. Впрочем, не удивительно: задержание сотрудников британской миссии проходило не только на территории консульства, но и на квартирах, а потому, все силы Московской ЧК, в том числе и весь транспорт, были задействованы в акции.

Мысли Дзержинского вернулись к Якову Михайловичу…

…Свердлов с недоумением уставился на вдруг, неожиданно появившегося в дверях Феликса Эдмундовича. Как? Откуда? Он ведь должен быть в Питере? Почему не доложили о прибытии? Об отъезде? – Именно эти мысли в тот миг пролетели в голове Председателя ВЦИК. А тело, непроизвольно оторвалось от стула Ильича.

Дзержинский отметил, как побледнело лицо «товарища Андрея», как тонкие, изящные руки бессмысленно – суетливо прошлись по столешнице. Впрочем, нужно отдать должное Якову Михайловичу: моментально собрался, собрал волю в кулак, слегка улыбнувшись, как начальник подчинённому, вышел из-за стола, протянув руку, направился к Дзержинскому:

– Почему сразу не вернулся? – Тут же перешёл в наступление Председатель ВЦИК. – Телеграмму получил, знаю. И, тем не менее, решил ехать в Питер?

– На то имелись веские причины. Появились кое-какие материалы, которые тебе будут крайне интересны.

Феликс Эдмундович осмотрелся. Всё, исключительно всё оставалось на своих местах. Ничего не тронуто, будто Ленин вышел на минуту из кабинета, а Яков, с дозволу Ильича, на миг присел на его стул.

Именно любопытство не позволило Дзержинскому увидеть, как вздрогнул Яков Михайлович, услышав последнюю фразу председателя ВЧК. Впрочем, председатель ВЦИК тут же взял себя в руки.

Свердлов отодвинул от стола одно из кресел для гостей, упал в него. Чекист отметил данный факт: Яков Михайлович, тем самым, показал – они на равных. Пока на равных. Одновременно Дзержинский видел иное – Свердлов готов к нападению. Ждёт повода для атаки. Вон как глаза блестят…

Легенд о Якове Михайловиче ходило множество, и во многие Дзержинский не верил. Но, одна история получила подтверждение. Легенда гласила о том, будто «товарищ Андрей» имел большое, если не огромное влияние на мир уголовников. Что, мол, он решал некоторые проблемы их сообщества, и те, в ответ, признавали его за своего, и, даже, подчинялись ему. Долгое время Феликс Эдмундович в подобные, как он думал, бредни не верил. Однако, полгода назад, вынужден был пересмотреть свои взгляды в отношении Свердлова и бродивших вокруг его имени сплетен.

Зимой, московская ЧК задержала на месте преступления некоего Кольку Шквореня, вора со стажем, мужика пятидесяти восьми лет. Тот, при задержании, только шмыгнул носом: мол, как взяли, так и отпустите. Кольку посадили в карцер, ни с кем связь он не поддерживал. Однако, через три дня из Кремля поступил телефонный звонок, от самого Свердлова. Яков Михайлович, в мягкой форме, сообщил о том, что Колька Шкворень есть ни кто иной, как один из тех, кто помогал партии большевиков при царском режиме, деньгами и транспортировкой запрещённой печатной продукции по стране. Конечно, это нисколько не оправдывает поступка Шквореня, говорил товарищ Свердлов, но, если есть возможность смягчить приговор, просит учесть былые заслуги Кольки. Проверили – всё совпало. Действительно, Шкворень помогал партии большевиков с 1908 года и аж до октября семнадцатого года. Пусть не всё время, эпизодически, но, тем не менее. И помощь сию стал оказывать не по личной инициативе, а… по приказу «высшего сообщества», с которым Яков Михайлович наладил дружеские отношения во время своей первой «отсидки», в 1906 году.

После того события Феликс Эдмундович по-новому взглянул на Якова Михайловича. Он, Дзержинский, также прошёл тюрьмы и каторгу. Однако, наладить такие тесные связи с урками, как то вышло у Якова, так и не получилось. Хотя, подобного рода мысли имели место. И были попытки, но все провальные: уголовники не приняли политического осуждённого, к тому, же выходца польской аристократии. А вот простой мужичок Яков, выросший в мещанской среде, смог легко войти в их мир. И тот принял его. Данное обстоятельство следовало учитывать.

– Так что в Питере?

Свердлов, глядя, сквозь пенсне, открытыми, честными глазами на чекиста, не мог понять, с чем тот пожаловал? Причём, пришёл ловко, вдруг, неожиданно. Хитрец, ах, хитрец… Хочет выиграть время, допросить, вызнать, что у Яшки на уме? – Яков Михайлович принялся протирать стёкла пенсне. – Кукишь тебе! Может, не тянуть время, вызвать охрану? Рано. – Сам себя остановил руководитель ВЦИК. – Кто знает, что в голове у немощного поляка? И ведь больной, и никак не сдохнет. Ладно, послушаем, что он тут станет молоть. В конце – концов, вызвать охрану одна секунда. Жаль, конечно, что Феликс переиграл по времени… Если бы ему, Свердлову, заранее сообщили о прибытии чекиста, сам бы прибыл к тому на Лубянку, в его кабинет, и учинил допрос: как вышло, что охрана Ильича, на момент покушения, оказалась сокращена? Почему Ленина не охраняли в людном месте? Кто разрабатывал стратегию охраны вождя? И так далее. В нашем деле ведь как? Кто первым нанёс удар, тот и прав. Ну да ладно, что уж тут…