Александр Арсаньев - Первое дело Карозиных

– Это замечательно, но я дала ей прочесть свою пьесу, а она забыла мне ее вернуть! И теперь я прямо в отчаянии! – на ходу сымпровизировала Катенька.

– Ах, пьесу! Ну, скажу я вам, Катерина Дмитриевна, вы просто кладезь талантов! И как это Никите удалось отхватить такое сокровище?

– Ефим Петрович! Ну так куда же уехала ваша примадонна? Ведь не могла она не поставить в известность директора театра?

– Госпожа Любчинская пожаловалась мне вчера на меланхолию и попросилась на отдых в деревню. Я ее долго пытался разубедить. Посудите сами, как театру без примадонны, на ней же весь репертуар держится! Но нет! Не могу, говорит, устала, говорит, надо, говорит, отдохнуть! Пришлось отпустить. А куда деваться? Актриса, натура тонкая, возвышенная… Но я ее заставил пообещать, что она вернется не позже, чем через неделю! Так что вам незачем волноваться – вернется, и заберете свою пьесу!

– Ах нет, Ефим Петрович! Это будет слишком поздно! Нам же роли учить надо. Пасха-то уже на носу! А еще репетировать, костюмы подбирать… Мне никак не успеть через неделю! Умоляю, скажите, куда она поехала? Я человека за пьесой пошлю.

– Вот ведь вы какая неугомонная! Знаю, что в деревню, а в какую? Бог ее знает, не упомню! Говорила она как-то, что есть у нее дом в деревне, в наследство от матери покойной остался, а вот где – простите великодушно – не помню.

– Какая жалость, Ефим Петрович, какая жалость! А может быть, кто-нибудь в театре знает?

– Увы, Катерина Дмитриевна, примадонны редко имеют друзей среди актеров, и госпожа Любчинская – не исключение! Я уверен, что она, кроме меня, никому ничего не сказала. Вот разве что…

– Ну?! – с надеждой воскликнула Катенька, которая уже начала отчаиваться.

Сниткин слегка помялся.

– Дело-то слишком деликатное… Но, так и быть, вам скажу. У нее есть поклонник, английский путешественник Томас Канингем, он на Неглинке проживает. Вот он знает обязательно, если, конечно, она вместе с ним не уехала.

Вот теперь можно было смело отчаиваться – все ниточки оборваны. Катеньке все-таки хватило сил любезно поблагодарить Сниткина и распрощаться с ним, пообещав непременно пригласить на свой спектакль.

Домой Катенька вернулась, совершенно упав духом, и лишь обреченно покачала головой в ответ на вопросительный взгляд ожидавших ее мужчин.

Профессор чуть ли не силой усадил жену за стол, заставляя хоть немного поесть. Расстроенная женщина выло ковырялась в своей тарелке, думая, что же еще можно сделать, чтобы отыскать сбежавшую Любчинскую. Катенька не очень-то верила, что действительно поехала в деревню, да если это и действительно правда, то как угадать, в какую? Деревень-то под Москвой сколько!

– Ваше высочество, – с надеждой обратилась она к Амиту. – Постарайтесь вспомнить, может быть, Любчинская говорила вам что-то домике в деревне?

– Нет, сударыня, – покачал головой удрученный принц. – Для этого она была слишком хитра. Но я чувствую, что она еще не уехала далеко, что-то подсказывает мне: ожерелье близко и мы можем его найти. И я прошу вас, оставить церемонии, я в вашей стране не официально, а вы мне так помогли. Называйте меня просто по имени.

Катенька согласно кивнула и удивленно посмотрела на Принца: тот действительно был убежден в своих словах и снова обрел решимость продолжать поиски. Молодая женщина вздохнула, ей-то уже все казалось бессмысленным. Однако она заставила себя думать, прокручивая в голове все события, произошедшие с того самого вторника, когда Никита Сергеевич ввязался в пари. Постепенно перед глазами Катеньки разворачивались картины всех ее приключений, когда она дошла до последнего обыска тайника и вспомнила несчастную Вареньку, Дашу и коробку с наркотиком, ее осенило:

– Сударь, помните, я рассказала вам о содержимом тайника. Как вы думаете, откуда у Любчинское было такое количество наркотика? Вы не привозили с собой это зелье?

– Нет, сударыня, – покачал головой Амит. – Я могу предположить, что у вас могло сложиться превратное представление о нашей религии, но смесь наркотиков употребляли только таги, простые же верующие никогда не прибегали к подобным средствам, чтобы обращаться к богам…

Принц немного помолчал, а потом как будто что-то вспомнил:

– Постойте! Я помню, что оплачивал счет Ариадны от какого-то аптекаря! Не может ли это стать зацепкой?

– Ну конечно! – в возбуждении вскочила Катенька. – Пакетик от яда! Там стояло название аптеки. Если Любчинская там же приобретала и наркотик, то аптекарь должен был быть с ней в сговоре. Ведь одно дело: купить крошечную порцию для облегчения страданий при переломе там, или еще зачем… Но такое количество! А в то, что Любчинская сама постоянно употребляла эту отраву, я поверить никак не могу. Слишком она трезвомыслящая особа! Она купила все это только тогда, когда вы невольно натолкнули ее придумать тот чудовищный план! Мне кажется, что она не только талантливая актриса, в чем я не могу ее отказать, но еще и обладает определенным воздействием на людей. Иначе очень трудно понять, как ей удалось втянуть в это дело столько девушек за такой короткий срок.

– Так что же мы сидим! – воскликнул Карозин. Он был сыт и готов к новым подвигам, урчащий желудок теперь не мешал профессору проявить твердость духа, а энтузиазм супруги подталкивал к несвойственным для него авантюрам. – Где этот злополучный пакетик?

Катенька вскочила со стула и метнулась в гостиную, где лежала умирающая Варя. Женщина окинула комнату взглядом пытаясь восстановить в памяти события того страшного дня, чтобы вспомнить, куда она девала пакетик из-под мышьяка, который вынула из руки мертвой горничной. Постепенно она вспомнила, что положила его в карман своего платья. Катенька побежала к своему гардеробу, боясь в душе, что ее служанка чистила платье и выкинула бумажку, посчитав ее ненужной.

Слава Богу, пакетик оказался на месте. Впервые в жизни Катеньку порадовала нерасторопность служанке. Она поспешила обратно в столовую, победно неся в крепко стиснутой руке желтоватую бумажку с неприятной эмблемой. В душе ее снова поселилась уверенность, что они доведут это дело до конца.

«Аптека Мульчинского на Сретенке», – прочел Карозин адрес с пакетика.

– Ну что, едем? – поднял он глаза на жену и принца, потом немного задумался, глядя невидящими глазами на надпись. – Мульчинский, Мульчинский… – повторял он в задумчивости.

– Никита, ты что стоишь, мы же решили ехать, пока еще не поздно. Ты что, знаешь этого аптекаря? – Катенька выжидающе смотрела на мужа.

– Да нет, душа моя, не знаю… Но ты понимаешь, это дело такое запутанное, что я поневоле пытаюсь углядеть в нем хоть какие-то логические закономерности… – профессор вспомнил о принце и перешел на английский. – Простите сударь, я вот тут подумал, что этот аптекарь запросто может отпереться, и мы с ним ничего сделать не сможем. А его фамилия кажется мне какой-то странной… прямо инверсия какая-то…