К. Блом - Кто-то дает сдачи

Апрель еще не кончился, целая неделя впереди, а весна давно вступила в свои права.

Ехать на машине в такую погоду просто нелепо. Поэтому он отправился домой пешком.

Было половина шестого. День выдался хлопотный, с работы он ушел последним.

Теперь, полной грудью вдыхая весенний воздух, он слушал птичье щебетанье.

Вечер, похоже, будет чудесный - теплый, тихий.

Как хорошо посумерничать в саду. Может, поужинать нынче в беседке? Кофе выпить, а то и по бокальчику пунша. Да, хорошо бы.

Он заметил его на Эстра-Вальгатан. И тотчас узнал. Вон, идет навстречу, правда, по другой стороне улицы. Узнать легко: на нем толстое пальто. Слишком теплое для такой погожей, солнечной весны. Слишком теплое.

А ведь он вовсе не хотел с ним встречаться.

Мог просто пойти своей дорогой, не подавая виду, что узнал его. Если только он не…

Так и есть. Конечно.

Конечно, он тоже узнал его.

Два разных мира всегда замечают друг друга. Вот именно: два разных мира.

Он пересек улицу и направился к нему.

Сейчас они…

Разумеется. Теперь это неизбежно.

Говорили они недолго, но весьма недружелюбно.

Внезапно он оборвал разговор, сказав, что продолжать его нет смысла, круто повернулся и зашагал прочь, к дому.

Собеседник проводил его взглядом, и в голове у него зародилась некая мысль.

Тихий, по-весеннему теплый майский вечер.

Он сделал глубокую затяжку. Сигарета была докурена почти до конца и обжигала губы. Он чувствовал боль; но окурок не бросал.

Рука не дрожала.

На коленях лежал пистолет.

Было около половины одиннадцатого, входную дверь уже заперли на ключ. Такса натягивала поводок: невтерпеж было пристроиться у столбика. Она давно облюбовала для своих делишек столб с почтовым ящиком.

Он глубоко вздохнул. Вздох перешел в зевок.

Зачем он надел шляпу? Самому странно. Ведь такая теплынь… Он зашагал по улице, а собака продолжала рваться с поводка.

- Хочешь побегать? - тихонько спросил он. Такса ответила умильным взглядом.

Он нагнулся и отстегнул поводок.

Словно в благодарность, собака приглушенно тявкнула и припустила к столбу.

Ни дать ни взять сарделька с лапками, улыбнулся он.

- Сарделька…- вполголоса, ласково сказал он, глядя ей вслед.

Ну, наконец-то, подумал он, заметив таксу у столба с почтовым ящиком.

И стал наблюдать за приземистой фигурой в шляпе.

Потер подбородок, чувствуя, что каждый нерв напрягся в ожидании.

Однако он был спокоен. Совершенно спокоен.

Взял пистолет в левую руку и свесил ее из окна машины. Надо выждать.

Сейчас он пойдет сюда, мелькнуло в мозгу.

Все его мысли были сосредоточены на человеке в шляпе, который нагнулся, отстегивая поводок.

Как же он его ненавидит!

Человек медленно двинулся следом за бегущей вприскочку таксой.

Уже скоро, думал он.

И поднял руку с пистолетом.

Человек в шляпе шел теперь по мостовой. Вот он миновал уличный фонарь, а затем четко обозначился метрах в двадцати от машины.

Рука не дрожала.

Он целился в голову.

Хороший нынче вечер, ни с того ни с сего подумал он.

Но вечер и правда был хороший.

Вот ведь дьявольщина, надо же было влипнуть в эту историю. За столько лет, пожалуй, впервые угодил в такую скверную переделку. Если б хоть кто незнакомый, еще куда ни шло. Но теперь… А газетчики? Эти-то о чем думают? Им подавай результат, ясное дело… К тому же спешка. Спешка и погоня за результатом. Черт!.. Вот только… Дознание… ну то, что было на днях… Когда же, черт побери, оно состоялось?..

Пора, решил он. И спустил курок.

Он не понял, что ударило его в затылок. Просто ощутил толчок, резкий толчок, от которого перехватило дыхание. И вот все вокруг словно исчезло, стерлось: время, пространство, мысль.

Уже ничего, не сознавая, он сделал два шага вперед и тяжело упал на асфальт лицом вниз.

Когда щека его коснулась мостовой, он уже погрузился в долгий сон без сновидений.

Он взглянул на упавшего.

Потом быстро втянул руку в машину, сунул было пистолет в карман, но передумал и положил его рядом, на сиденье.

Повернул ключ зажигания, отпустил ручной тормоз и, включив первую скорость, не спеша покатил прочь.

Руки не дрожали.

Чтобы не задеть колесом тело на мостовой, пришлось въехать на тротуар.

Страшно хотелось курить.

Она слышала выстрел, но вслед за тем донесся шум автомобильного котора, и она решила, что это грохнул выхлоп.

Человек неподвижно лежал на земле.

Шляпа откатилась в сторону.

Из раны в затылке толчками лилась кровь. Впрочем, ее было немного.

Такса осторожно обнюхала хозяина, поняла: что-то случилось. И тревожно заскулила.

Лизнула безвольную руку на асфальте.

Испугалась и громко тявкнула.

Потом уселась рядом, задрала морду и начала выть. Казалось, она плачет.

Что это собака развылась? - подумала она. Странно. В чем там дело?

Вой не утихал, не прекращался, и, приподняв жалюзи, она выглянула в окно.

На первый взгляд ничего особенного: улица как улица.

Затем она посмотрела направо и увидела на асфальте темную фигуру, а секунду спустя до нее дошло - она выпустила из рук жалюзи и бросилась к двери. Замок, как нарочно, заело, но наконец она справилась с ним и выскочила наружу. Побежала к распростертому на земле человеку, к нему.

Впопыхах потеряла туфлю.

Остановилась рядом, посмотрела. И только теперь закричала. Громко, истерично. Она увидела кровь.

Теплый майский вечер. Полнолуние. Полицию вызвал мужчина из дома напротив. Он услышал крик.

Вечером во вторник, второго мая 1972 года, патрульная машина, включив мигалку и завывая сиреной, на полной скорости мчалась по улицам Лунда к Судденс-вег, где на мостовой лежал раненый. Было двадцать два часа сорок три минуты.

Светила луна. Вызвездило. Тихий, мягкий вечер, совсем неподходящий, чтобы стрелять в людей.

Праздник весны в Лунде проводят в последний день апреля.

В 1972 году тридцатое апреля пришлось на воскресенье.