Виктор Суворов - Выбор

И углубился.

Дракон не сопротивляется. Чуть нажала Настя на плечо и перевернула его на спину. Так ей удобнее целовать. Он не противится. Но и на поцелуи не отвечает.

Капитан Юрин Александр Иванович приказ имел от маршрута отклониться и придержать дизеля в назначенное время в назначенной точке. Ему тоже объяснили: гидрографические исследования. Кто проводит те исследования и зачем, ему не объясняли: делай, что приказано! Отсчитал капитан минуты положенные, на мостик вернулся со штурманом и рулевым и, не включая огней ходовых, повел лесовоз на правильный курс.

Уже через несколько часов капитан по показаниям счетчика расхода горячей воды вывел: человек тридцать тайных пассажиров корабль покинули. Расход горячей воды полностью прекратился.

Великое дело любопытство. Может, спуститься ночью потихоньку в коридор «А»? По самым неприметным признакам можно будет определить, кто там был и с какой целью…

Переполнило ее злостью, свирепой первобытной злостью пушистой полярной собаки. Теперь-то она поняла причину той свирепости: белая собака требовала любви. И Настя того же требует. Ей не часть любви Драконовой нужна, не кусочек, не фракция, он ей нужен весь и навсегда. Потому кусать она его начала вроде бы нежно, но быстро до остервенения дошла. Он сжимает ее, сдерживает. И сжимает губы свои. Чтобы не ответить на ее поцелуи. Он знает, что сначала надо довести ее до полного бешенства. Он любит доводить до бешенства. И умеет.

И еще одна причина не отвечать на ее поцелуи: понял он, что она попросту не умеет целоваться. Ее никто не научил. Учиться целовать надо всегда. Поцелуй – искусство. Надо всю жизнь осваивать это искусство и оттачивать. И сколько ни учись, всегда есть неисчерпаемые возможности для безграничного совершенствования. Он знал, что она способная ученица. Он знал, что она будет постигать технику быстрее любой из тех, которым Дракон этот сложнейший из предметов преподавал. А преподавал многим. Он учился у каждой и каждую учил. Но неумеющую, которую надо обучать с самого начала, с нуля, он встретил впервые. Именно это его возбуждало.

И он растягивал удовольствие, упиваясь ее неумением.

Совершенно секретное совещание. Тема: «Как ликвидировать Троцкого».

Председатель: народный комиссар внутренних дел, Генеральный комиссар государственной безопасности товарищ Берия. Присутствуют еще трое: заместитель народного комиссара внутренних дел, начальник Главного управления лагерей НКВД СССР, комиссар государственной безопасности первого ранга товарищ Завенягин, начальник спецгруппы зарубежных ликвидаций, старший майор государственной безопасности товарищ Серебрянский и бывший начальник Иностранного отдела ОГПУ, комиссар государственной безопасности второго ранга товарищ Трилиссер.

Каждый на других смотрит. Почему такой выбор? Почему Сталин-Гуталин приказал собраться именно им? Присутствие Берия понятно. А зачем тут Завенягин? Какое отношение к убийству Троцкого может иметь начальник ГУЛАГа? Впрочем, он заместитель Берия. А почему тут Трилиссер? Отчего его вдруг на повышение понесло? Впрочем, все четверо недавно под ручку со смертью безносой гуляли. Задержись Ежов на пару недель у власти, и не было бы сейчас Лаврентия Павловича Берия, а были бы светлые о нем воспоминания. А Завенягин из лап смерти еле вырвался уже после Ежова. У Трилиссера и Серебрянского ситуация и того смешнее: обвинения с них не сняты и приговоры не отменены.

Итак… Как же нам, товарищи, уничтожить Троцкого?

Озверело море. Лупят волны в берег. Свистит ветер. Вода каскадами с неба… А они согрелись. И даже жарко вдвоем под парусом. Озверевшая, как штормящая Средиземка, девочка обнимает, охватывает Сашу Дракона горячими ногами, страстно сжимает энергичным рывком, как бы нехотя отпускает и снова, как бы взрываясь вся, сжимает.

Дракон чуть ответил на ее злобный укус и понял: пора.

Чем хорошо на озере Селигер, так это тем, что берега тут заповедные. Красота неописуемая. Для маскировки хорошо. Макар-кинематографист развернул оптику, не спеша из чехлов достал огромное новенькое противотанковое ружье типа СА.

Рядом командир спецгруппы Ширманов. С мощным немецким биноклем.

– Всех видишь?

– Вижу четверых.

– Узнаешь?

– Берия, Завенягин, Трилиссер, Серебрянский.

– Не ошибешься?

– Нет.

– Еще раз удостоверься. – Развернул Ширманов перед Макаром фотографии четверых: фас и профиль. Макару это не требуется. К выполнению эксперимента он подготовлен.

– Не спутаешь, спрашиваю?

– Нет.

– Тогда заряжай.

Правой рукой он сжал ее щеки, разомкнув широко губы. Сжал до стона. Она поняла это как защитный прием самбиста против ее укусов. Она ошиблась. Он готовил ей другое. И в то же время она не ошиблась. Ему действительно надоели ее неумелые поцелуи и вполне умелые укусы. Защитить себя от ее настойчивости он мог только поцелуем. Природа наградила его беспредельной щедростью. Он умел дарить. Поцелуи дарил.

Она вдруг провалилась в бездну. Как умелый танцор, он повлек ее за собою. Он повлек ее в поцелуй, как в танец. И она пошла смело за ним, как идут за умелым, доверяясь искусству и опыту. Он дарил ей тот поцелуй, который суждено помнить. Он отдавал его с царской щедростью. И в благодарность за подарок она хотела кричать, она хотела поделиться с ним, рассказать, как ей хорошо, ей надо рассказать ему, что в кино целуются совсем не так, что она даже и не предвидела, что это может быть так… Она не знала, как. Слов ей не хватило бы, чтобы выразить восторг. И она понимала, что слов ей все равно не хватит, потому решила просто сказать, что ей хорошо, что у него очень даже получается, чтобы он продолжал. Но и это ей сказать не дано – рот ее поцелуем переполнен, поцелуем, которому нет конца. И тогда она выразила сразу все одним глубоким внутренним стоном.

Он разбудил ее на заре.

Им тридцать минут на сон выпало. Только уснули, обнявшись, – подъем. Он проснулся сам. Он всегда просыпался минута в минуту в тот самый момент, который назначил себе при засыпании.

У нее тоже такая способность отработана. Но не проснулась она сама потому, что, засыпая, забыла вовсе и о секретном задании, и о том, что на чужом она, вражеском берегу, – она вообще обо всем забыла. Не проснулась она потому, что не задавала себе никакого времени для пробуждения. Если бы не Дракон, она в истоме проспала бы до самого вечера. Сейчас она только разоспалась, только в сон провалилась. Будит ее Дракон, она от него отворачивается-отбивается:

– Сашенька, может, хватит уже, а? Ну отстань… Ну…