Александр Арсаньев - Второе дело Карозиных

Нужно было время, чтобы узнать правду. Но как раз времени и не было, это ей сообщил Ковалев, дожидавшийся Катеньку все это время в крытом неприметном возке, едва только она сообщила ему свои наблюдения, избегая, конечно, говорить о том, как поначалу Федорцова пыталась ее соблазнить в самом прямом смысле этого слова. Возок немного отъехал от гостиницы и остановился в небольшом переулке.

– Нет, Катерина Дмитриевна, – снова повторил красивый чиновник, – времени у нас как раз не имеется. Мне вот только что доложили, – он взглядом показал на лежащий рядом на сидении конверт, – что в день смерти графини, точнее, в день, когда ее обнаружили, – поправился он, – часть ее средств, хранящаяся в одном коммерческом банке в Цюрихе, была переведена в один из европейских банков. Все было законно оформлено, на основе доверенности господину Штайницу. А сегодня, не поверите, но одно из самых прибыльных торговых предприятий, принадлежавших покойнице, было продано. Опять же, к сделке не придирешься, – хмуро произнес он, – все документы в порядке.

– Если это Штайниц, то Федорцова знает, где он, – сказала Катя.

– Вот как? – Ковалев вскинул брови.

– Да, мне кажется, что ей известно, где он. Нет, Сергей Юрьевич, время нужно, – Катя покачала головой. – Если уж вы не знаете, где его искать и кто это такой, то придется потерпеть. Надежда Ивановна, мне кажется, может нам помочь, только вот захочет ли…

– Если она знает, – тут же заметил Ковалев, – то она либо сообщница, либо свидетельница. Хорошо бы, если первое, тогда у нас и правда есть шанс. Что-нибудь придумаем! – бодро воскликнул он.

– А если второе? – спросила Катенька.

– А если второе, то ей, возможно, угрожает опасность, – нахмурился Ковалев. – Впрочем, я своих людей отзывать не стану в любом случае. Что же, до завтра, Катерина Дмитриевна, – уже другим, более дружеским тоном добавил он. – Вы ведь завтра обещали ее навестить?

– Да, до завтра, – чуть усмехнулась Катенька, подумав, как он ловко ее использует!

– Что ж, всего хорошего, – и он открыл дверцу возка, не забыв, впрочем, перед этим прихватить пакет. – Антон вас до дому доставит. Во сколько завтра встретимся? – Ковалев сверкнул озорной и открытой улыбкой.

– После полудня, – улыбнулась Катя, просто потому, что невозможно было не улыбнуться ему в ответ.

– Всего хорошего, – кивнул он на прощание и закрыл дверцу. – Трогай! – услышала она его голос.

Что ж, теперь предстояло, пожалуй, самое трудное – объяснение с Никитой.

Возок остановился в Брюсовском переулке и извозчик поинтересовался, к какому дому подвезти.

– Спасибо, – ответила на это Катенька и вышла из возка. – Я дойду сама.

Он ничего не ответил, и Катенька пошла пешком к своему дому. На улице еще не стемнело, времени было, наверное, около трех часов. Никита еще не вернулся, как ей доложили дома, и Катенька, сняв ротонду, поднялась к себе. Отчего-то она почувствовала себя довольно усталой и попросила Груню помочь ей переодеться в просторное домашнее платье. Катя прилегла на кровать и сама не заметила, как уснула.

Когда она открыла глаза, то поняла, что за окном уже ночь и, наверное, поздняя. В комнате было темно, а в доме – чрезвычайно тихо. Это ее почему-то крайне напугало, она рывком поднялась с постели и, не зажигая лампы, вышла в коридор. Внизу свет тоже не горел. «Сколько же времени?» – подумала она и, не решаясь спуститься вниз, толкнула дверь в комнату мужа. В темноте она добралась до его кровати, обо что-то споткнувшись, хотя знала расположение мебели здесь очень хорошо. Никита спал. Катенька скинула домашнее платье и в одной простой сорочке осторожно легла к нему на кровать, под пушистое теплое одеяло. Прижалась к широкой Никитиной спине и только тогда облегченно вздохнула. Никита почувствовал ее присутствие и, еще не успев проснуться, повернулся к Катеньке и обнял ее. От него пахло вином и сигарами.

– Катюша, ты пришла? – в полудреме пробормотал он.

– Да, да, я здесь, я рядом, я тебя люблю, – Катя погладила его по руке.

Тут супруг, кажется, окончательно проснулся, потому что задышал громче, а руки его стали вытворять такое, что Катенька невольно отстранилась:

– Никита! Сейчас же пост!

– Да, да, конечно, – горячо подтвердил он. – Конечно, ангел мой, – но при этом ничуть не остыл, даже наоборот.

Катя подумала-подумала и решила, что Господь такой грех авось простит, а иных причин отказать мужу не было, поэтому она обняла руками его шею и притянула его к себе для поцелуя.

Таким вот образом неприятных объяснений удалось избежать, потому что на следующее утро оба супруга были отнюдь не расположены ворошить прошлое и портить замечательное расположение духа. Оба смотрели друг на друга с ласковой улыбкой, завтракали в постели, шутили, смеялись, словом, никоим образом не хотели расставаться даже на несколько часов. Никита Сергеевич чуть даже не опоздал на лекцию, потому что Катенька больше отвлекала его, чем помогала собираться. А когда он все-таки ушел, она, радостно рассмеявшись, подумала о том, что такие вот моменты и есть то самое счастье, за которым мы все и всегда гонимся. Что ж, тут с ней трудно было бы не согласиться.

Но так прекрасно начавшееся утро омрачилось уже через несколько часов, когда Катя прибыла в номера «Англия». К ее большому удивлению, вестибюль буквально кишел полицейскими, репортерами, прислугой и любопытствующими постояльцами. На лицах одних читалась растерянность, других – тревога, а третьи выражали крайнюю степень заинтересованности. Общая атмосфера была напряженной. В гостинице явно что-то случилось, причем крайне неприятное. Катя с беспокойством подумала, уж не с m-le Федорцовой ли беда.

– Катерина Дмитриевна! – Катенька вздрогнула, узнала голос господина коллежского советника и посмотрела направо.

Ковалев уже вышел из лифта и стремительно направлялся к ней, минуя многочисленную публику, по делу и без дела снующую туда-сюда.

– Идемте отсюда! – он подхватил Катеньку под локоток и вывел из гостиницы, ничего не объясняя. – Тут неподалеку кондитерская, – хмуро проговорил он, – пойдемте хоть туда, что ли, – и зашагал через улицу.

Катенька от лишних вопросов воздержалась. И так было ясно, что человек не в себе, пребывает в изрядной ажитации от случившегося. Только вот локоток свой она осторожно из крепкой руки господина Ковалева высвободила, на что он рассеянно улыбнулся. Катя заглянула ему в лицо и поняла, что случилось именно то, что они оба вчера предположили. Выходило, что Наденька Федорцова никакой сообщницей не являлась.

Они вошли в небольшую кондитерскую, по раннему часу, да и по первому дню недели – пустую совершенно, если не считать какого-то старика, сидящего в самом дальнем углу перед чашкой кофею, и побирушки, пристроившейся у самых дверей. Заняли столик у окна, но так, чтобы подальше от прилавка.