Борис Акунин - Ф. М. Том 2

Сзади никого не было, Ника заметил бы, когда пробегал мимо баскетбольной площадки.

А там никого и не было! То есть раньше там прыгала девчонка с золотистым хвостом, а когда Николас бежал от оборотней, площадка была пуста, лишь сиротливым апельсином валялся мяч.

Может быть, девочка испугалась и убежала?

Тогда уж ей следовало испугаться раньше — после взрыва машины. Но когда Ника бежал за Игорем по дорожке, на площадке стучал мяч — сейчас это отчетливо вспомнилось. Не странно ли? В ста метрах горит машина, а девочка, как ни в чем не бывало, играет.

Вывод ясен. Игоря убила девчушка с золотистым хвостом. Кто она, откуда? Сообщница оборотней? Или работает на Сивуху?

Так или иначе, версия о маньяке-охраннике больше не работает. «Потому что сказано: не убий». Игорь произнес это с глубоким убеждением. И в самом деле же, рассчитал заряд так, чтобы сидевшие в машине остались живы. Нет, похоже, что убивал врагов Сивухи не он.

Игорь выглядел очень взволнованным и испуганным. Что он такое говорил про клинику? Кто-то опасен, кто-то ни за что не поверит.

Стоп, у нас же есть магнитофон.

Николас достал плоскую коробочку, минут пять возился с ней, пока не разобрался в кнопках. Наконец получилось. Динамика в магнитофоне не было, пришлось прижать его к самому уху.

«— Вы что?! Звуковые помехи.

— Магнитофон есть? Ладно, потом! Снова шум.

— Мне без вас не разобраться… Голова кругом. Помогите, вы умный.

— Куда вы меня тащите?

— В переулок. У меня тачка. В клинику надо.

— Зачем?

— Надо же его как-то… Он опасен, ужасно! …Десять лет, даже больше! …А ему бесполезно, ни за что не поверит … Главное, он там один, без присмотра…

— Кто „он“?»

Всё, дальше сдавленный стон, шорохи, голос подбежавшего Фантомаса.

Прослушал еще раз, записывая в блокноте каждое слово.

Итак, что успел сказать Игорь?

Что нужно срочно ехать в клинику. Это понятно. Путаница начинается дальше, и связана она главным образом с местоимением «он» в разных падежах. Разобьем непонятный текст на смысловые группы.

«Надо же его как-то». Что — предупредить? Остановить? Спасти? Видимо, первое. Потому что дальше идет фраза: «Он опасен, ужасно». Десять лет — это, вероятно, про убийства.

Хорошо, допустим. Но как ужасный и опасный «Он», которого необходимо остановить, сочетается с «Ему», который ни за что не поверит? Да тут еще один «Он», который без присмотра.

Минутку. Один, без присмотра и притом в клинике — это наверняка про Олега. Олег опасен и ужасен быть не может, тем более с десятилетним стажем злодеяний.

Значит, первый «Он» и третий «Он» — разные люди. Тогда, возможно, и второй «Он», который ни за что не поверит, отдельный персонаж. Похоже, в данном случае Игорь говорил про своего шефа.

Николас затряс головой.

Еще раз.

1. Есть «Он», который опасен. Этот человек неизвестен.

2. Есть «Он», который не поверит. Это предположительно Сивуха.

3. Есть «Он», который один и без присмотра. Это наверняка Олег.

4. Наконец, все эти персонажи каким-то образом привязаны к клинике, куда Игорь собирался немедленно везти мастера умных советов.

А убил Игоря, между прочим, никакой не «Он». Убила Она. Девчушка в спортивном костюме с золотистым хвостом.

Не складывается.

Николас встал, потерянно побрел по пыльному двору.

Около мусорного бака, раскинув руки, спал знакомый бомж Коля. Каждый раз, когда Ника встречал этого опухшего, спившегося мужика в каком-нибудь из окрестных переулков, происходил один и тот же ритуал. Коля сипло говорил: «Живу пока. Чего и вам» — после чего нужно было выдавать ему десятку. Если десятки в бумажнике не оказывалось, Николас говорил: «В следующий раз». И при следующей встрече давал двадцатку.

Надо отдать Коле должное: два раза в день он никогда не подходил и нарочно Фандорина у подъезда не подстерегал. Человек был хоть и пропащий, но с принципами.

Конвенция есть конвенция. Хоть Коля сейчас находился в отрыве от реальности, Ника полез в бумажник, чтобы оставить деньги возле лежащего. Ведь проснется — будет набирать на опохмелку.

Десятки не было.

Придется монетами.

Фандорин присел на корточки и вывернул содержимое отделения для мелочи в Колину кепку. Выпала монета в пять рублей, два рубля, какие-то копейки и — чертова рассеянность! — фальшивый испанский дублон.

Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская лежали в драной кепке мирно и достойно, будто в усыпальнице. Да и сам бомж, погруженный в безмятежный алкоголический сон, пожалуй, был похож на усопшего в бозе монарха.

Криво улыбнувшись, Фандорин подобрал фальшивую монету и вдруг дернулся.

Он и она!

Поза трупа!

Доктор Зиц-Коровин на полу своего кабинета и его секретарша Карина!

Он связан с Сивухой, Олегом и Игорем десять лет!

Она ловкая, сильная, гибкая! Йога, карате и прочее!

А главное — клиника!

Игорь сказал: «В клинику надо».

Значит, Сивуха здесь ни при чем — ведь депутат находится не в клинике А вот доктор и его верная помощница…

— …как раз в клинике. За всем этим стоит Коровин, у меня сомнений нет. Олег хотел меня о чем-то предупредить, намекал, что доктор — фигура зловещая. Но я не придал значения. Конечно, многое еще неясно, я могу лишь строить гипотезы. Полагаю, что все эти годы Сивуха оказывал спонсорскую поддержку медицинскому центру не только из-за сына. Олег назвал главврача «фарширователем мозгов». Что мальчик хотел этим сказать? Уж не подчинил ли Коровин спонсора своей воле, не нафаршировал ли ему мозги! Разве навязчивая идея о некоей Чудесной Силе, якобы охраняющей Сивуху от всех врагов, не отдает психической патологией? Марк Донатович, безусловно, выдающийся ученый, да и человек незаурядный. Он вполне может владеть какими-то особыми нейрофизиологическими технологиями.

— Запросто, — подхватила Валя, внимательно слушавшая шефа. — Я книжку читала, в детстве. «Властелин мира» называется. Там один мужик тоже научился всем мозги фаршировать. Как захочет — так человек и делает. Читала, Саш?

Саша покачала головой.

Обе девушки сидели на ковре, потому что у Вали дома нормальной мебели не было: только футоны, тюфяки, огромные бесформенные подушки, столы на крошечных ножках. Сам Фандорин пристроился на подоконнике, откуда открывался вид на Москву-реку и островерхий сталинский небоскреб.

Квартира была однокомнатная, так называемая студио, но стоила, наверное, в несколько раз дороже Николасовой четырехкомнатной. Стиль — тщательно продуманная небрежность. Даже пятна на обоях не просто так, а концептуальные.

— Он же доктор, — сказала Саша. — Он папу вылечил… Ой, неужели вы думаете…

Она прикрыла рот ладонью и побледнела.