Дэвид Лисс - Торговец кофе

Они сделали из меня злодея. И мне не оставалось ничего другого, как стать им.

Мигель познакомился с Гертрудой приблизительно за год до того, как она предложила ему вместе заняться торговлей кофе. Они встретились в таверне «Флибот» на Вармусстрат, которая находилась так близко от биржи, что торговцы считали таверну ее продолжением и местом, где можно было заключать сделки после закрытия биржи. Заведение принадлежало голландцу, но посетителям-евреям подавали напитки, соответствующие их правилам питания. Мальчики из португальских евреев отвечали за то, чтобы посуда, предназначенная для евреев, держалась отдельно и мылась в соответствии с еврейским законом, а время от времени являлся раввин и инспектировал кухни. Он ходил по помещениям с видом генерала, заложив руки за спину, открывал дверцы шкафов и заглядывал в бутыли. Хозяин брал чуть ли не двойную плату за пиво и вино, но евреи коммерсанты с готовностью переплачивали ради возможности совершать сделки в голландской таверне с чистой совестью.

Мигель продолжал беседу с торговцем сахаром после закрытия биржи. Они заняли столик и были готовы говорить часами, потребляя при этом напитки с голландской энергичностью. Торговец сахаром был одним из добродушных голландских коммерсантов, видевших в евреях, с их странными обычаями и верой, восхитительную загадку. Влойенбург был полон таких людей, которые приходили, чтобы изучать древнееврейский язык или иудейскую теологию, отчасти потому, что это помогало им лучше понять их собственную религию, но также и потому, что голландцев странным образом влекли к себе иноземцы. Строгий запрет маамада вести споры с иноверцами на религиозные темы делал Мигеля только еще более неотразимым, и голландец заказывал кружку за кружкой с явным намерением сломить оборону Мигеля. В конце концов он оставил попытки, объявив, что ему пора домой, если он не хочет навлечь на свою голову гнев жены.

Разгоряченному пивом Мигелю не хотелось возвращаться в одинокий дом, и он остался за столом, чтобы выпить еще и неспешно выкурить трубку хорошего табака. Вокруг него оживленно разговаривали, он слушал вполуха в надежде случайно вызнать что-нибудь полезное для себя. Вдруг он услышал нечто, выведшее его из оцепенения.

— …конец "Индийскому цветку", — сказал кто-то с пылом, характерным только для изрядно выпившего голландца. — Вынесли трюм подчистую, осталась кучка матросов без капли соображения, перепуганных до усрачки.

Мигель обернулся. У него были акции "Индийского цветка", собственно, довольно много акций. Борясь с опьянением, он пытался вспомнить, сколько именно им было вложено. Пятьсот гульденов? Семьсот? Не так много, чтобы погубить человека в его тогдашнем положении, но вполне достаточно, чтобы считать потери ощутимыми, особенно если учитывать, что ожидаемая прибыль уже была инвестирована.

— Что вы сказали? — спросил Мигель. — "Индийский цветок"?

Тут он увидел говорящего, седого мужчину средних лет, с лицом бывалого матроса. Его приятели принадлежали к более грубому типу голландцев, завсегдатаев таверн в районе доков.

— "Индийский цветок" захвачен пиратами, — сказал Мигелю старший. — Во всяком случае я слышал, что это были пираты. Все они на службе у испанской короны, вот что я вам скажу.

— Как вы это узнали? — спросил Мигель.

Он переплел пальцы, которые плохо его слушались из-за избытка выпитого, но голова уже начала проясняться.

— У меня есть приятель на "Триумфе пальмы", — объяснил мужчина, — которая сегодня днем вошла в док. Он мне и рассказал.

Сегодня днем. Значит, никто еще не знает. Он мог бы еще избежать ущерба.

— У вас личный интерес к этому кораблю? — спросил один из компаньонов пожилого мужчины. Он был моложе других, и море оставило на его лице меньший след.

— А если это так?

Он не собирался нападать. Они оба испытывали друг друга.

— Возможно, я могу оказать вам услугу, — сказал видавший виды торговец. — Завтра слух разойдется, и эти ваши акции сгодятся, только чтобы задницу подтирать. Но сегодня за них можно еще что-то выручить.

— Чуть больше, чем стоит то, чем подтирают задницу, — пояснил его приятель.

— Что за них можно получить сегодня?

Махинаторов Мигель распознавал сразу, но махинации были в крови, текущей по венам этого города, и только глупец отказался бы слушать.

— Если продадите за пятьдесят процентов, я готов избавить вас от обузы.

Мигель не хотел терять половину своих вложений, но терять все он не хотел еще больше. И все же что-то его настораживало.

— Если корабль разграблен, зачем вам эти акции?

— Я их продам, разумеется. Завтра, когда откроется биржа, я сбуду их за семьдесят пять или восемьдесят процентов. До того как слух дойдет до биржи, я от них избавлюсь.

— Тогда почему я сам не могу это сделать? — спросил Мигель. — Выручить восемьдесят процентов гораздо лучше, чем пятьдесят.

— Можете, — сказал мужчина. — Но где гарантия, что слух не опередит вас? Кроме того, вас знают на бирже, и если вы будете продавать — это нанесет вред вашей репутации. Я веду свои дела в Гааге, поэтому моя репутация здесь не пострадает.

Мигель задумался. Он не мог не принимать во внимание и моральную сторону вопроса. Продать акции этому человеку все равно что намеренно продать незнакомцу то, что не имеет никакой ценности. Разве не говорят мудрецы, что человек, укравший у другого хотя бы самую малость, так же грешен, как убийца? С другой стороны, любые инвестиции связаны с риском. Когда Мигель покупал акции, он не знал, что корабль будет захвачен пиратами, но раз тот был захвачен, может быть, так было и суждено. Конечно, Господь знал о судьбе корабля, но Мигелю и в голову не приходило, что Господь, слава Тебе, его обманул. Какая разница, если кто-то знает наперед?

Маклер почувствовал нерешительность Мигеля:

— Делай как хочешь, еврей. Я пробуду здесь еще час-другой. Если хочешь провернуть сделку, лучше поспешить.

Прежде чем Мигель успел ответить, он услышал новый голос:

— Поспешить так, чтобы этот человек не успел узнать правду.

Женщина говорила, словно актриса со сцены. Она стояла руки в боки, выпятив вперед внушительную грудь, вызывающе глядя на мужчин.

В черном с желтым платье она походила на пчелу, причем очень симпатичную, хотя и была немного старше женщин, которые обычно нравились Мигелю. Мигель не мог решить, кто перед ним — девица легкого поведения или мегера.

— В чем заключается правда? — осторожно спросил Мигель, в котором крепло недоверие к этим махинаторам.

Против этих побитых жизнью мужчин выступила красивая женщина, уверенная в себе и решительная. Мигель тотчас решил, что она вызывает в нем гораздо больше доверия, чем этот моряк и его товарищи.