Дэвид Лисс - Торговец кофе

Она сжала его руку:

— Бедный милый Мигель, вы слишком добры ко мне. Я не могу позволить вам этого делать. Вы выбросите свои деньги на ветер и ничего хорошего не добьетесь. Может, Алферонда и ваш друг, но не мой. Он не может рисковать своей репутацией, проявляя к кому-то доброту. И разве может он быть настоящим другом, если так вас обманул? Даже если долг Алферонды будет улажен, все равно я останусь должна агентам в Иберии. Заказ был сделан от моего имени, а не от вашего, и они будут искать Гертруду Дамхёйс в Амстердаме. Если я останусь, рано или поздно они меня найдут, и тогда мне конец. Я должна уехать сегодня, но прежде я скажу вам наконец всю правду. Вы этого заслуживаете.

— Вы мне еще не все сказали?

— Нет. Есть еще кое-что. — Несмотря на опьянение, она улыбнулась своей неотразимой улыбкой, которая никогда не оставляла Мигеля равнодушным. — Вы спрашивали, что я имела в виду, сказав "такая воровка, как я". Я вам скажу. — Она придвинулась к нему ближе. — Вы должны понять, я не простая воровка. Я не краду деньги из карманов и не режу кошельки, я не граблю лавки. Вас часто интересовало, куда я отлучаюсь из города. Глупец, вы же читали все эти истории, и читали их потому, что я познакомила вас с ними. Вот как ловко я придумала.

У Мигеля перехватило дыхание.

— Что вы хотите сказать? Что вы с Хендриком?.. — У него не хватило духу закончить фразу.

— Да, — тихо сказала Гертруда. — Мы Очаровательный Петер и его Женушка Мария. Причем трудно сказать, кто есть кто. — Она засмеялась. — Боюсь, бедняга Хендрик еще больший глупец, чем вы. Но он всегда послушно делал то, что ему велели, и ему нравилось, чтобы все вокруг считали, будто это он стоит за геройскими грабежами Петера. Впрочем, какое это имеет значение. Я полагала, что, если люди будут считать Петера героем, никто его не выдаст и легенда будет мешать его поимке. Мы не рассчитывали, что план настолько удастся. Я ожидала, что люди будут рассказывать друг другу истории о наших приключениях, но и подумать не могла, что их напечатают. Половина историй, которые вы прочитали, выдумка, а другая половина — очень большое преувеличение, но они сослужили нам хорошую службу.

— А где Хендрик сейчас?

— Удрал. — Она вздохнула. — Глупый человек. Но не настолько глупый, чтобы не понимать, что значит не заплатить жестокому ростовщику. Я его не видела после печальных событий на бирже. Он был против моих отношений с Алферондой и против моих планов разбогатеть на бирже. Он не понимал, как это все работает, и считал, что мой план обречен. Боюсь, в любом случае приключения Очаровательного Петера должны закончиться.

— Как я мог поступить так с вами? — сказал Мигель и закрыл лицо руками.

— Я сама виновата. Подвергла вас риску. А эта бедняжка, жена вашего брата. Скажите ей, что я сожалею, что напугала ее тогда.

— Она скоро станет моей женой, — сказал Мигель, решивший, что должен быть откровенен до конца.

— Вот как. Что ж, не могу похвастать, что понимаю, как это все устроено у израильтян, но это не мое дело.

— Что именно увидела Ханна? Она ничего не поняла.

Гертруда засмеялась:

— Она ничего не поняла. Забавно. Она видела, как я разговариваю с Алферондой, и я испугалась, что если вы об этом узнаете, то станете подозрительным. Но, — сказала она, вставая из-за стола, — хватит болтать, сеньор. Мне пора.

— Мадам, вы слишком пьяны, чтобы отправляться из города сегодня. Позвольте отвести вас домой.

Она засмеялась и схватилась за его руку, чтобы не упасть.

— Ах, Мигель, все еще пытаетесь заманить меня в постель.

— Я лишь хочу, чтобы вы живой и невредимой…

— Ш-ш-ш. — Она прижала палец к губам. — Нам больше ни к чему рассказывать истории. Хватит историй. Я должна уехать и должна уехать сегодня ночью. А то, что я пьяна, мне поможет, а не помешает. — Но она не уходила. — Вы помните, сеньор, тот вечер, когда вы попытались меня поцеловать?

Он хотел солгать, сделать вид, что это был такой незначительный эпизод, что он о нем даже не помнит. Но он не стал лгать:

— Да, помню.

— Я сгорала от желания ответить на ваш поцелуй, — сказала она, — и не останавливаться на этом. Я не позволила вам не потому, что не хотела этого, а потому, что знала: вы будете более сговорчивым, если я стану лишь возбуждать ваш аппетит. Такая женщина, как я, должна уметь использовать свои прелести, даже если это означает не использовать их вовсе.

— Позвольте мне проводить вас домой, — снова повторил Мигель.

— Нет, — сказала она неожиданно трезвым голосом, отталкивая Мигеля. — Я сказала, что должна уехать, и уеду. Пора прощаться, иначе мы не расстанемся.

И она вышла из таверны в ночную тьму. Без фонаря. Если и была на свете женщина, способная обмануть грабителей и ночную стражу, то это была Гертруда.

Он долго сидел не шевелясь. Просто сидел и смотрел перед собой невидящим взглядом, пока к нему не подошла хорошенькая девушка и не спросила, не желает ли он чего-нибудь.

— Вина, — прошептал он. — Много вина.

Когда он выпьет вино, когда он выпьет очень много вина и перестанет понимать, что хорошо и что плохо, тогда он пойдет и отыщет Алферонду.

Я, разумеется, не думал, что после одержанной Мигелем Лиенсо победы на бирже все закончится. Я победил, Паридо проиграл, и вкус победы был сладок, но оставался еще и Мигель. Я обошелся с ним жестоко, и он мне этого не простит. Я собирался одурачить его, когда он придет, заморочить ему голову всякими хитростями и фокусами, чтобы он вообще засомневался в существовании такого человека, как Алонсо Алферонда и, уж конечно, в том, что этот человек обошелся с ним плохо. Но Мигель мне всегда нравился, и вдобавок я был у него в долгу. Первоначально у меня не было намерения причинять вред ему или его друзьям. Я просто хотел использовать его как орудие, которое должно было помочь мне достигнуть своей цели, при этом дав ему возможность заработать пару гульденов.

Конечно, никакого вреда от этого бы не случилось. Что плохого в том, если кто-то пустит несколько ложных слухов, если кто-то получит несколько монет в качестве взятки, если кто-то неожиданно заработает несколько монет? Все любят фокусы и фокусников. Поэтому полуголодные крестьяне расстаются со своими заработанными тяжким трудом монетами, когда шарлатаны и цыгане останавливаются в их городках. Все на свете любят обманываться, но только когда они сознательно идут на обман.

Однажды вечером я сидел у себя дома и читал священную Тору. Заметьте, я говорю чистую правду, ибо черем ничуть не уменьшил мою тягу к учению. Вдруг раздался громкий стук в дверь внизу. Вскоре мой слуга, старик Роланд (хотя у голландцев было не принято держать прислугу мужского пола, мне нравились слуги-мужчины, и я не позволю, чтобы нация любителей сыра диктовала мне, кого нанимать), постучал ко мне и сообщил, что внизу стоит "невероятно пьяный португальский еврей", на вопрос о цели визита заявивший, что пришел убить того, кто живет в этом доме.