Елена Толстая - Фартовый человек

Все трое замолчали.

Из темноты колонн на свет фонаря вышли двое, приблизительно одного роста, с неприметной внешностью. Один перебрасывал из ладони в ладонь маленький блестящий предмет.

– Здравствуйте, – повторил голос, – и без паники. Я – Пантелеев.

Девушка сказала:

– Ой.

И прижалась к молодому мужчине, своему спутнику. Второй напрягся, повернулся было к извозчику, чтобы приказать ехать, и побыстрее, но Пантелеев опять перебросил револьвер из руки в руку и сказал:

– Ну и без глупостей тоже.

Извозчик опустил руки с вожжами, ожидая, пока закончатся разговоры. Он втянул голову в плечи, не желая даже поворачиваться. За минувшие годы и не такого навидался, а здесь вроде как стрелять не собираются.

Мужчина махнул безнадежно рукой.

– Что надо? – спросил он у Пантелеева.

– Побрякушки с барышни снимите, – сказал Ленька, показывая револьвером на тонкую шею девушки. – И сережки не позабудьте. Ушки ей не пораньте, ручки-то у вас, чай, трясутся, вы уж поосторожней.

– Я сама, – глухо проговорила девушка и с досадой вытащила серьги.

– Накидочку, – сказал Пантелеев.

Девушка сдернула с плеч меховое боа, бросила на руки Леньке. Тот ловко увернулся, боа упало на землю.

– Аккуратней, барышня, – укоризненным тоном произнес Ленька. Он поиграл револьвером и кивнул ее молодому спутнику: – Пальто, будьте любезны, часы. И бумажник. Только не швыряйтесь, покажите воспитание.

– Куда класть? – спросил молодой человек.

– На землю положите, – кивнул Ленька.

Второй бандит насмешливо наблюдал за происходящим. Сцена разыгрывалась почти в полной тишине и без всяких попыток сопротивляться. Мужчина постарше, правда, отказался снять кольцо:

– Это обручальное.

– Если вы женаты, зачем по клубам ходите? – удивился Пантелеев. – Сидели бы дома с женой.

– Моя семейная жизнь до вас не касается, – с достоинством произнес мужчина.

– Снимай кольцо, сволочь, – распорядился Ленькин спутник.

– Для вас нет ничего святого, – с сердцем произнес мужчина, сдергивая с пальца кольцо.

– Будто для вас есть, – огрызнулся бандит. – Жируете, когда народ с голоду пухнет.

– Кто тут пухнет? – закричала девушка. – Ты, что ли, пухнешь, бандитская рожа?

– Митя, – вмешался Ленька, останавливая своего спутника, когда тот двинулся было к обидчице, закусив губу, – что ж ты с барышней воевать надумал? Покричит по женскому делу и успокоится, а ей кавалеры других серег накупят.

Молодой мужчина вздохнул:

– Что делается…

– Документиков при себе не имеете? – обратился к нему Ленька. – Нам позарез документики разные нужны.

Мужчина кивнул на свой бумажник, лежащий на земле:

– Поищите, там и документ есть.

– Вот как ладненько все получилось, – обрадовался Ленька. – Ну, граждане нэпманы, благодарим вас за понимание и сотрудничество.

Он забрался в пролетку. Митька Адъютант поднял с земли боа и бумажник и сел рядом с Ленькой.

– Доброй вам ночи, – весело крикнул Ленька и подтолкнул извозчика: – Поехали!

Иван Васильевич разложил на столе бумаги.

Ограбление пролетки у «Сплендид-паласа». Затем – склад на Садовой, выгребли все подчистую. Налет на квартиру гражданки Громовой. Странно, потому что Громова не так уж была и богата. Однако затем – почти триумфальное ограбление ювелира Рожанского. Налет на хлебопекарню, забрали выручку за день. «Обыск сотрудниками ГПУ» квартиры гражданки Ищенко – владелицы процветающего трактира. Ограбление фабрики пищевого треста, бывшей «Блингкен и Робинсон». Налет на железнодорожный кооператив.

Широко зажил гражданин Пантелеев… Кое-кто был по горячему следу арестован и дожидался завершения следствия. Однако без главаря это по-прежнему было невозможно.

Для каждого налета Ленька набирал в банду новых людей. Они-то по большей части и попадались, если попадались вообще. Сам Ленька и его ближайшие подручные – Пан, Гавриков-Адъютант и Мишка Корявый – были неуловимы.

– Что нового по делу Манулевича? – Иван Васильевич узнал Юлия по шагам и задал вопрос, даже не поворачиваясь к вошедшему.

Юлий скользнул к столу. Он был бледный, но больше от усталости, а в общем довольно спокойный. И выглядел неплохо – перестал жить с постоянной опаской и даже как будто обрел себя. Ивана Васильевича это обстоятельство немного забавляло, когда он давал себе труд размышлять о Юлии.

– О том, что Манулевич понесет деньги, знали трое, – сообщил Юлий. – Все из начальства.

Артельщик пожарного телеграфа Манулевич должен был доставить из пункта А в пункт Б большую сумму казенных средств, но по дороге был остановлен Пантелеевым. Это произошло среди бела дня. Ленька просто подошел, представился и вежливо попросил отдать деньги. Пантелеев всегда был вежливым. Здоровался, рекомендовал не нарушать общественного спокойствия. Манулевич ощутил револьвер, прижатый к его боку сквозь карман, и быстро выпустил из рук баульчик. Ленька поблагодарил и ровным шагом ушел с добычей, а Манулевич тотчас побежал в УГРО – сдаваться, поскольку не меньше, чем смерти от бандитской пули, боялся обвинений в хищении и растрате.

Иван Васильевич сказал Юлию:

– Вот вам ордер, возьмите трех красноармейцев и арестуйте всех, кто знал о деньгах.

– Может, двое из них невиновны, – предположил Юлий.

– А может, и виновны, – возразил Иван Васильевич. – Вы их для начала арестуйте и привезите сюда, а я побеседую. Пантелеев совершенно обнаглел, и с этим нужно что-то делать. Сознательные товарищи поймут и не будут держать зла на правоохранительные органы.

Юлий встал, отсалютовал как умел и вышел. Ему, пожалуй, нравилось работать в этом учреждении. Больше, чем грузчиком. Хотя Дзюба и продолжал посматривать на него иронически.

На исходе лета городские власти вынуждены были признать, что положение дел с бандитизмом в Петрограде становится просто критическим. Теперь улицы постоянно патрулировались конной милицией. Помогало это, разумеется, плохо, хотя кое-какие положительные сдвиги в плане пресечения хулиганства намечались.

Ленька несколько раз встречался с патрулями и по первому же требованию охотно предъявлял им разные документы. Его проверяли и отпускали. Леньку это ужасно веселило.

– Ничего они не поймут, – говорил он в таких случаях своим спутникам. – Кишка у них тонка – взять Пантелеева.

– Ты, наверное, лошадиное слово знаешь, – сказал ему однажды Гавриков, – больно уж ловко отводишь глаза милиции.

– Может, и знаю, – не стал отпираться Ленька.

Они с Гавриковым разошлись неподалеку от Миллионной, после чего Ленька направился в сторону Невского – на квартиру, которую снял несколько дней назад. Таких квартир по всему городу у Леньки было больше десятка – он не любил ночевать дважды на одном месте и часто перемещался.