Филиппа Морган - Чосер и чертог славы

Женщина выглядела довольно стройной и изящной. На ней была бледно-желтая накидка. Лицо скрывала вуаль. Она что-то говорила на ходу, глядя не на собеседника, а себе под ноги. Чосер предположил, что эта пара также не из здешних обитателей замка. Вот какой-то паренек вошел через калитку в стене позади пруда и присоединился к двоим. Что-то в нем было знакомое, очень знакомое. Коренастая фигура, темные волосы. И тут подобно молнии пришло осознание, что перед ним Анри-младший, первенец Розамунды и графа, которого он помнил младенцем во время своего последнего пребывания в замке. Да, вырос паренек. При появлении молодого человека женщина подняла голову, и Джеффри узнал в ней саму Розамунду. Это была она, вне всяких сомнений. Как же он сразу не догадался? Глупо, но он чувствовал себя обманутым. Ведь эта женщина оставила такой яркий след в его юном сердце — тогда он думал о ней денно и нощно.

Между матерью и сыном последовала короткая беседа. Чосеру показалось, что Розамунда была раздражена тем, что ее прервали. Молодой человек, недолго думая, резко развернулся, — наверное, стремясь тем самым показать, что и сам раздражен не меньше, — и удалился через ту же калитку. Мужчина и женщина возобновили прерванную прогулку вокруг пруда, однако того взаимопоглощающего внимания друг к другу, какое совсем недавно бросилось в глаза Джеффри, больше не наблюдалось. Затем из другой части сада появилась еще одна женщина и заговорила с Розамундой. Судя по ее одежде, служанка. Сопровождавший Розамунду мужчина на время отошел в сторону на пару шагов, чтобы не мешать беседе женщин. Розамунда кивнула служанке, и та ушла. Буквально через несколько мгновений появился еще один человек — невысокого роста, коренастый, одетый в зеленый с коричневым охотничий наряд. Несмотря на то что прошло более десяти лет с того времени, как он в последний раз видел графа Анри де Гюйака, Джеффри сразу узнал его — того, кто когда-то держал его у себя в качестве пленника, а нынче торжественно принимает как официального посланника. Сейчас он напомнил Джеффри еще кого-то…

Гюйак поцеловал жену и обнял мужчину. Потом они втроем о чем весело и оживленно говорили — если судить по непринужденным позам и смеху. В какой-то момент Анри де Гюйак извлек из ножен меч, специально сработанный для охоты на вепря, — тонкое лезвие с расширяющимся концом. Розамунда взяла у него оружие и в шутку попробовала сымитировать боевые движения: выпады вниз и вбок.

— Что-то интересное, Джеффри?

Чосер обернулся. В дверях стоял Нед Кэтон. Любопытно, давно он тут стоит? — подумал Джеффри.

— Я наблюдал за нашими хозяевами.

Он отошел от узкого оконца. А Кэтон, наоборот, прошел через комнату, чтобы самому взглянуть на графа.

— Который из них де Гюйак? — поинтересовался Нед.

Столь повышенный интерес удивил Джеффри.

— Который? Дай-ка я взгляну еще раз. Мужчина в охотничьем костюме — это Анри, а женщина — Розамунда де Гюйак.

— А другой мужчина?

— Его я не знаю. Я здесь только гость, Нед, как и ты!

В комнату вошел Алан Одли и сообщил, что их всех пригласили сегодня вечером на ужин.

— Не ставь локти на стол, друг мой, — принялся поучать Нед, — не рыгай и не говори с набитым ртом. И еще, Алан, перед тем, как запустить свои пальцы в блюдо, вычисти грязь под ногтями. Не так ли, Джеффри?

— Что? Ах да. Мы приглашены на ужин, говоришь. Хорошо.

Взгляд Чосера все еще был прикован к тем троим, что беседовали возле пруда. После того как человек, в котором он узнал Анри де Гюйака, удалился, оставшиеся двое проболтали еще пару минут. Едва супруг Розамунды повернулся спиной, как она взяла другого мужчину за руку. Джеффри терялся относительно того, что мог означать этот жест: заверение, предостережение, простые дружеские чувства или нечто большее?

День был постный. Поэтому стол в большом зале замка Гюйак был накрыт скромно и без мяса. Но Чосеру и его товарищам после многих дней пути и жалких трапез в тавернах, на борту корабля и на обочине дороги ужин показался роскошным. Огонь в большом камине не разводили, так как стояло лето. Лучи заходящего солнца, проникавшие через высокие окна, были подобны спицам гигантского золотого колеса. Они отражались от солонок, серебряных кубков, ложек. То здесь, то там в полосе света оказывались расшитые яркими узорами рубашки или штаны, темно-красная или синяя ткань вспыхивала на мгновение, прежде чем снова погаснуть в полусумраке зала. На свежевыметенном полу, засыпанном свежим тростником, лежали охотничьи собаки — лучшие псы из своры, заслужившие эту привилегию на сегодняшней охоте. Пажи, одетые в желто-зеленые цвета Гюйаков, бережно держали кувшины с водой и маленькие полотенца для мытья рук.

Перед трапезой состоялось знакомство с владельцами замка. Анри де Гюйак, сменивший охотничий костюм на торжественный наряд, тепло обнял Джеффри. У гасконца прибавилось морщин на лице и в волосах встречались седые пряди, однако, судя по крепости его объятий, он все еще находился в расцвете сил и был сердечно рад старому знакомому. Из уважения к гостю он перешел на английский:

— Господин Чосер! Для меня большая честь снова принимать вас под нашей крышей.

— Это для меня большая честь, милорд.

— Долгих дней вашему семейству!

— Долгих дней и вам за добрые пожелания! — ответил ему Чосер.

— Кроме всего прочего, я очень рад вас видеть снова, — признался Гюйак. — Я слышал, вы прибыли вместе с артистами.

— Это правда. Они называют себя труппой Лу.

— Сегодня после ужина мы пойдем на площадь и посмотрим их представление, — сказал Анри. Затем чуть отступил назад и окинул англичанина оценивающим взглядом. — А вы немного поправились.

— И рассчитываю поправиться еще, если ваш стол изобилен, как прежде.

— Вы застигли нас не в тот день, Джеффри. Ни соловьев с пряностями, ни жаворонков, коими славится наша кухня, вообще ничего из того, что летает или бегает по земле, только рыба и еще раз рыба. Однако мы все восполним завтра.

— Восполните что, мой господин?

Вопрос задала Розамунда де Гюйак, уловившая последние слова мужа. Джеффри наблюдал за ней из-за плеч Анри, который развернулся лицом к супруге. А всех троих с близкого расстояния рассматривал Нед Кэтон. Джеффри склонился в поклоне и произнес:

— Моя госпожа.

— К чему такая церемонность, Джеффри, — ответила она улыбаясь. — Может, вы меня поцелуете?

Чосер тоже улыбнулся, они поцеловались и пристально оглядели друг друга. Вот она совсем рядом. Изменилась ли? Да, немного. Но какое это имело значение? Сохранила ли красоту? Да, она все еще красавица.

Розамунда повернулась к мужу и сказала:

— Так что все-таки мы должны восполнить?