Роберт ван Гулик - Обезьяна и тигр

Дао Гань ошарашенно уставился на судью. В этот момент в дверь постучали. Вошел начальник стражи с аптекарем Ваном. На Ване было все то же скромное черное платье и черная шелковая шапочка. Он низко поклонился и тревожно спросил:

— Чем могу служить, Ваше превосходительство?

Судья Ди указал на перстень, который все еще лежал на его столе, и холодно произнес:

— Вы можете мне объяснить, почему вы не взяли этот перстень вместе с остальными вещами убитого Дуань Моуцая, господин Ван?

Ван широко раскрытыми глазами смотрел на кольцо. Он был явно шокирован и мертвенно бледен. Однако ему удалось быстро взять себя в руки.

— Я не понимаю, о чем идет речь, Ваше превосходительство! — сердито воскликнул он. — Мы прислали мне свою визитную карточку и просили прийти сюда, чтобы уточнить некоторые детали.

— Совершенно верно. Меня интересуют некоторые подробности по делу об убийстве вашего коллеги, аптекаря Дуань Моуцая из столицы. Нет, вначале выслушайте, что я вам скажу! Поскольку ваш план переправки двух ящиков с контрабандой в Мяньюань провалился, вам очень захотелось заполучить пять слитков золота, которые Дуань оставил вам на хранение. Банда Ляо-Пекаря в Цзинбэе, с которым вы договорились о переправке ящиков через границу, провалила все дело, и ящики попали в руки пограничников. Тогда же Дуань решил оставить у вас на хранение пять слитков золота и сообщил при этом, что собирается отрубить себе кончик левого мизинца в знак того, что он навсегда принадлежит к банде Сэн Цю, это и послужило причиной смерти несчастного старика. Дуань не мог решиться собственноручно отрубить себе кончик пальца. Поэтому он договорился с вами, что вчера вечером вы это сделаете при помощи медицинского инструмента, хорошо известного вам обоим. Я имею в виду острый, как бритва, нож, подвешенный к планке на шарнире и используемый для измельчения лекарственных кореньев. При помощи такого ножа можно отсечь именно нужную часть кончика пальца, и при этом сделать это так быстро и надежно, что боль не будет слишком сильна. Тем самым Дуань хотел доказать девушке, в которую был влюблен, что он всегда готов оставаться рядом с ней.

Судья Ди на мгновение замолчал. Заметив устремленный на него смятенный взор Вана, он продолжал:

— Когда Дуань положил руку на плаху, вы одним ударом отсекли ему четыре пальца. Затем вы ударили обезумевшего от боли старика заранее припасенным молотком. В завершение вы отнесли труп в заброшенную хижину лесника. Вы рассчитывали, что труп будет найден в совершенно разложившемся состоянии только через несколько недель. Поэтому вы позаботились забрать с собой все, что у убитого было при себе. Следовало бы еще сжечь труп, как принадлежащий неопознанному бродяге. Но гиббон вывел меня на правильный след.

— Ги… гиббон? — выдавил из себя Ван.

— Именно гиббон. Он нашел этот самый перстень и доставил его в здание судебной управы. Но это вас уже не касается. Вам должно быть более интересно, что я сейчас же отправлю гонца моему коллеге в Цзянбэй с требованием арестовать главаря банды Ляо и доставить его сюда. Тогда я устрою вам очную ставку, и с вашим делом все будет покончено, господин Ван.

Судья Ди замолчал. В комнате воцарилась мертвая тишина.

Лицо Вана стало пепельно-серым. С дрожащими губами смотрел он на золотой перстень со сверкающим изумрудом. Несколько раз сглотнув слюну, он заговорил еле слышным голосом:

— Значит, вы все обнаружили. Теперь у меня нет выхода. — Он бессильно повесил голову. Через некоторое время он поднял глаза и бодрым голосом произнес: — Да, я признаюсь в том, что убил Дуань Моуцая, Ваше превосходительство. И все произошло именно так, как вы сказали. Искушение оказалось для меня слишком сильным. Я попал в тяжелую финансовую ситуацию, мои кредиторы хотели принудить меня объявить о банкротстве. Если бы мне удалось это дело с контрабандой, на какое-то время можно было бы все оттянуть. Но когда и оно провалилось, мне пришлось использовать золото, которое оставил мне на хранение Дуань. Я был твердо уверен, что Дуань никому не скажет, что вчера вечером он должен был ко мне прийти, чтобы я ампутировал ему кончик мизинца. Он настаивал, чтобы даже мои домашние не знали о его визите, и я должен был впустить его через заднюю дверь. — Ван провел ладонью по лицу и бесстрастным тоном закончил: — Я готов сделать полное признание, Ваша светлость.

— Я вас еще об этом не просил, господин Ван, — спокойно произнес судья. — Собственно говоря, есть несколько моментов, которые мне хотелось бы прояснить. Во-первых, почему господину Дуаню всегда и всюду нужно было им в своем распоряжении крупную сумму?

Это я могу объяснить, Ваша светлость. Потому что Дуань не оставлял надежды, что эта женщина согласится выйти за него замуж. Он мне сам говорил, что сразу намеревается заплатить за это ее брату, а потом купить небольшой земельный участок, чтобы там начать новую жизнь.

Понятно. Во-вторых, почему вы честно не признались Дуаню, что растратили его золото, поскольку оказались в нужде? И что впоследствии вы ему все вернете, с выплатой соответствующих процентов? Ведь существует же неписаный закон, что люди одной профессии всегда должны друг другу помогать! А, кроме того, Дуань был очень богатым человеком и не стал бы сокрушаться по поводу этих слитков золота.

Ван удивленно уставился на судью. Губы его зашевелились, но он не мог выдавить ни слов! Не дожидаясь от него ответа, судья продолжал:

— В-третьих, вы человек довольно щуплый и к тому же не первой молодости. Как вам удалось донести труп до хижины? Конечно, дорога идет под откос, но это, несомненно, было выше ваших сил.

Ван взял себя в руки и, покачивая голово сказал:

— По правде сказать, я и сам не вполне понимаю, как мне это удалось, Ваша светлость. После того как я убил Дуаня, до меня внезапно дошел весь ужас происшедшего. Я понял, что убил приятеля и коллегу, который мне во всем полностью доверял. Терзаемый страхом и сомнениями, я думал только о том, как бы получше спрятать труп. Это придало мне сил, и я смог вынести тело через заднюю дверь и спуститься с ним вниз до хижины. Когда я наконец добрался до дома, я был едва живой. Я… — Он достал из рукава платок и вытер совершенно переменившееся лицо. Потом он посмотрел на судью и спокойно произнес: — Я отдаю себе отчет в том, что из-за денег убил добропорядочного человека, Ваша светлость, и что за это должен заплатить жизнью.

Судья Ди выпрямился в кресле. Он опустил локти на стол и пристально посмотрел на Вана. Когда же он снова заговорил, голос его внезапно приобрел теплоту:

— Очевидно, вы не приняли в расчет, господин Ван, что, если вы официально признаетесь в этом убийстве, все ваше имущество будет конфисковано. И что ваш сын ничего не сможет наследовать, поскольку будет признан невменяемым.