Джанет Глисон - Смарагдовое ожерелье

Ананасы издавна вызывали глубокий интерес у английских садоводов. По словам Джона Эвелина, первый ананас был привезен в Англию в 1657 году — в качестве подарка Оливеру Кромвелю. В числе первых садов, где успешно культивировали ананасы, — сад Мэтью Деккера в Ричмонде. Об увлечении англичан выращиванием ананасов в XVIII веке свидетельствуют многие письменные источники, включая такие труды, как «Общий трактат по земледелию и садоводству» (автор Ричард Брэдли) и «Ананасы: Трактат об ананасах» (автор Джон Джайлз), опубликованные соответственно в 1721 и 1767 годах. Во многих из этих изданий представлены образцы ананасных теплиц и даны советы по организации системы отопления. К середине XVIII века культивирование ананасов получило в Великобритании широкое распространение; роскошные ананасные теплицы, в которых содержалось до ста штук ананасных растений, перестали быть редкостью. После проведения восстановительных работ вновь зацвел и заплодоносил сад в Хелигане (Корнуолл), в том числе возродилась и расположенная на его территории ананасная теплица, построенная в XVIII веке.

Помимо указанных выше источников XVIII века я также обращалась к следующим работам: Сьюзан Кэмпбелл «Чарльстон-Кеддинг: История приусадебного хозяйства» (1996 г.); Тим Смит «Затерянные сады Хелигана» (1997 г.); Джон Харви «Садовники далекого прошлого» (1974 г.). Эпизоды с участием Ланселота Брауна в данном романе не являются фактами его биографии, профессиональная же деятельность и яркий характер этого великого творца великолепно описаны в книге Роджера Тернера «Талантище Браун и садово-парковое искусство конца XVIII века» (1985 г.).

Джошуа Поуп — вымышленный персонаж, но его техника исполнения и методы работы были свойственны портретистам того времени, что находит документальное подтверждение. Я глубоко признательна Рике Джоунс, сотруднице реставрационного отдела Галереи Тейт (Лондон), за ее помощь в изучении искусства живописи. Я также черпала сведения в таких книгах, как «Портрет в Великобритании и Америке» (автор Робин Саймон, 1987 г.), «Краски и замысел» (под ред. Стивена Хакни, 1999 г.), «Джордж Ромни» (автор Алекс Кидсон, 2002 г.), «Ремесло живописца» (автор Джеймс Эрз, 1985 г.) и «Искусство Томаса Гейнсборо» (автор Майкл Розенталь, 1999 г.).

Наконец, особую благодарность я выражаю моему агенту Кристоферу Литтлу, сотрудникам издательства «Трансуорлд» Салли Гаминара, Патрику Джансон-Смиту, Саймону Тейлору и Саймону Торогуду за их поддержку и конструктивную критику, а также моим родным Полу, Люси, Аннабель и Джеймсу за то, что они не сердились и не жаловались, когда холодильник был пуст или я не успевала вовремя приготовить ужин.

Джошуа Поуп гостей не ждал. Стоял октябрь 1786 года, день был на исходе, и он намеревался, как делал всегда, когда позволяли обстоятельства, провести вечерние часы за мольбертом. Но прежде, облачившись в индийский халат и сафьяновые тапочки, решил подкрепиться легким ужином, состоявшим из куска холодного пирога и бутылки красного вина, в небольшой гостиной своего дома на Сент-Питерс-Корт.

За окном свирепствовала осенняя непогода. На Сент-Мартинс-Лейн и близлежащих улицах и переулках завывал пронизывающий восточный ветер. Под его порывами скрипели и визжали вывески «Кофейни Слотера», трактира «Карета и лошади» и отделанного позолотой салона краснодеревщика Томаса Чиппендейла. Громкий настойчивый стук дождя заглушал крики проституток, мусорщиков и городских стражников. Не уважающая титулы буря поднимала из сточных канав отбросы и свирепо швыряла их в окна особняка, который некогда занимал выдающийся художник Фрэнсис Хейман, с легкостью срывала черепицу с крыш домов великого архитектора Джеймса Пейна и знаменитого тенора Джона Бирда, будто потрошила ветхие лачуги, вторгалась в покои Джошуа Поупа, заставляя дребезжать двери и стекла, задувая свечи и вороша его бумаги.

Поблагодарив Господа за то, что у него есть сытный ужин и большой запас угля, Джошуа Поуп с наслаждением потер руки, подбросил в камин немного дров, сел, протянув ноги к огню, и принялся за еду. Через полчаса, бодрый и энергичный, словно пузырьки в бокале шампанского, он ослабил на животе узел шелкового пояса, прошел вглубь гостиной и распахнул двупольную дверь, ведущую в его мастерскую. С удовольствием предвкушая, как следующие несколько часов перед сном, никем и ничем не тревожимый, он будет заниматься любимым делом, Джошуа Поуп надел свой рабочий халат, выбрал в банке кисть из свиной щетины и три средние кисти из собольего волоса, взял палитру, уже заправленную красками, повернулся к холсту, над которым работал — то было великолепное полотно, вне сомнения, самое лучшее его творение (хотя он говорил так про каждую из своих картин), — и самодовольно улыбнулся. Теперь предстояло «облагородить» картину — добавить последние штрихи, светотенью оживить композицию. Это была приятная работа, и он принялся вдохновенно создавать фон, нанося размашистые мазки, выписывая детали, процарапывая, штрихуя, втирая масло, пока не достиг желаемого эффекта.

Около одиннадцати Джошуа Поуп все еще стоял за мольбертом, и вдруг сквозь шум ветра и дождя услышал тихий стук в дверь гостиной.

— Кто там? — крикнул он, от удивления выронив кисть из собольего волоса.

Джошуа был уверен, что находится в полном одиночестве. Он никого не ждал. Насколько ему было известно, все его домочадцы уже спали. Как в таком случае посторонний проник в дом и оказался у его мастерской?

— Я ищу мистера Джошуа Поупа, знаменитого портретиста, — откликнулся звонкий женский голос. — Полагаю, вы и есть этот господин?

Джошуа был одновременно раздражен и заинтригован. Если его гостья хочет заказать портрет, почему, как все клиенты, заранее не условилась о встрече? Если хочет посмотреть его работы, почему не пришла в воскресенье вместе с другими посетителями, которые, отдавая дань его таланту, каждую неделю являются к нему в дом, чтобы поглазеть на его последний шедевр и высказать какое-нибудь абсурдное замечание по поводу его мастерства? А какая еще причина могла бы заставить незнакомого человека искать встречи с ним?

И вообще, как эта женщина пробралась в дом, да еще ночью? Наверняка ее привело к нему какое-то серьезное дело, раз она не испугалась даже столь суровой непогоды. В любом случае нельзя допустить, чтобы чужой человек разгуливал по его дому. Придется ее принять.

Не предчувствуя никакой опасности, Джошуа отложил палитру, взял свечу и открыл дверь гостиной. Посетительница — дама средней комплекции, вся в черном — стояла на темной лестничной площадке. Одета она была хоть и мрачно, но дорого и со вкусом — лайковые перчатки, платье из тафты, рукава отделаны брюссельским кружевом, тяжелый бархатный плащ. Сам будучи весьма щепетилен в одежде, Джошуа одобрил ее элегантный наряд и проникся некоторым расположением к гостье. Он поднял свечу, пытаясь разглядеть ее лицо, но в сиянии пламени увидел только кончик подбородка и нос женщины.