Наталья Александрова - Волчья сотня

В марте 1919 года Махно заключил с красным командованием соглашение, по которому его армия сохраняла свои черные анархистские знамена, внутреннюю организацию и название Революционной повстанческой армии. Махно получил от красных оружие, комиссаров-коммунистов и поступил в распоряжение командования Южным фронтом.

Этот союз продержался четыре месяца. Прибыв на Украину в начале лета, Троцкий, принципиальный противник любых коалиций с «попутчиками», узнал, что Махно проводит в Гуляй-Поле съезд крестьянских Советов, независимых от большевиков.

Четвертого июня 1919 года в «Известиях» появляется разгромная статья Троцкого под названием «Махновщина». В этот же день 2-я Украинская армия, в которую входили и две бригады Махно, была срочно расформирована.

Троцкий, видимо, не представлял всей мощи войск, сосредоточенных на юге Деникиным. Войска же Махно были обескровлены, они вели тяжелейшие бои с белыми и едва не попали в окружение.

Шестого июня Троцкий выпустил приказ о закрытии съезда крестьянских Советов, предании их суду революционного трибунала, ликвидации махновщины и объявлении самого Махно вне закона.

В тот же день белые казаки прорвались в «вольный район» возле самого Гуляй-Поля и уничтожили целый крестьянский полк. Через несколько дней с севера в «вольный район» вторгаются несколько красных полков, громят крестьянские Советы и коммуны. Затем арестовывают членов штаба Махно и казнят в Харькове.

В большевистских газетах появляются сообщения об измене Махно и открытии им фронта. Отступление Красной Армии на юге списывают на измену Махно.

После отступления Красной Армии на Украине махновцы оказались единственной силой, противостоящей Деникину. Под началом Махно, кроме повстанцев, оказались остатки Крымской армии РККА, [5]а также остатки разбитых красными отрядов атамана Григорьева. [6]Армия Махно была плохо организована, плохо вооружена, но она была огромна – по разным оценкам, от пятидесяти до восьмидесяти тысяч человек – и напоминала многоголовую гидру, у которой на месте отрубленной одной головы отрастают сразу три.

В сентябре 1919 года армия Махно была прижата деникинцами к Петлюре [7]и окружена. Через два дня после жестоких боев, полностью уничтожив два офицерских полка, Махно вырвался из окружения. После этого прорыва махновцы совершают стремительный и победоносный марш по Левобережной Украине. Они с ходу берут Александровск, затем Екатеринослав.

Махновцы уклоняются от прямых столкновений с Добрармией, но разрушают деникинские тылы, перерезают железные дороги, мешают снабжению армии, захватывая склады и обозы.

Рейды Махно по тылам Деникина начиная с сентября 1919 года спутали все карты последнего. Это был небывалый, не имевший примера в истории разгром тыла. На сотни верст с большим трудом налаженная административная жизнь в городах и отчасти в селах была окончательно сметена. Уничтожены и сожжены огромные склады снаряжения и продовольствия для армии, нарушены пути сообщения.

Опустошения тылов и нарушение коммуникаций роковым образом повлияли на боеспособность деникинских войск.

Осень в девятнадцатом году выдалась ранняя и холодная. По утрам подмораживало, утренники сковывали грязь, и лошади легко ступали по твердой, сочно хрустящей корочке льда. Облака стремительно неслись на север, им до Москвы было совсем близко. Отряд же генерала Говоркова шел на юг, и в этом была какая-то унизительная неправильность – как будто Говорков отступал.

Остались позади окраины Ценска, уютные мещанские домики с яркими ставнями, палисадники с георгинами и поздними астрами. Редкие желтеющие рощи разбегались по холмам, впереди расстилались бескрайние степи.

Отряд Говоркова выглядел необыкновенно живописно: проходили эскадроны регулярной кавалерии в красивой довоенной форме – драгуны, гусары; всадники слегка подскакивали на рыси, покачивались пики с яркими значками, каждый эскадрон отличался своими цветами.

Ровной рысью шли казачьи сотни – пригнувшиеся к лошадиной холке казаки казались сросшимися со своими конями, какими-то кентаврами. Они сами готовили свое обмундирование, поэтому все были одеты немного по-разному. Шли сотни кубанцев в папахах с красным верхом, и эти красные вставки были самых разных оттенков, от малинового до бордового и ярко-алого. Это было удивительно красиво.

Борис Ордынцев задержался на краю холма, привстал в стременах и оглядел раскинувшуюся перед ним картину.

«Наверное, это последняя такая война на земле, – думал он. – Потом будут воевать машины, аэропланы. Вот и сейчас уже в Добрармии появились английские танки, французские самолеты, а здесь идет конница, как при Аустерлице, как в Бородинском сражении… Да что там, как при Чингисхане и Батые…»

Проскакала казачья сотня из корпуса генерала Шкуро. В папахах из волчьего меха терские казаки Шкуро казались особенно свирепыми, настоящими дикарями. Впереди сотни знаменосец нес на пике волчью шкуру – отличительный знак шкуровцев. Джигиты, «волчья сотня»… Один из казаков бросил поводья, вскочил ногами на седло и, стоя на скачущей лошади, начал отплясывать лезгинку.

– Что, господин поручик, нравится? – раздался неожиданно голос, заставив Бориса вздрогнуть.

Он обернулся. Рядом с ним верхом на игреневом жеребце Ахилле остановился полковник Азаров, командир прикрепленного к отряду Говоркова артиллерийского дивизиона. С некоторых пор полковник стал относиться к Борису по-дружески – очевидно, поверил, что тот ему не опасен в сложном деле покорения Софьи Павловны. А скорее всего здесь, в походе, далекими казались все штатские заботы.

– Удивительно, что Шкуро дал нам своих казаков. Они очень ему преданы, и он никогда не разделяет свой корпус.

– Да, – кивнул Борис, – иногда кажется, что это не армейская часть, а партизанский отряд… вроде армии Махно, против которой мы сейчас выступаем. Казаки даже называют своего командира не генералом, а батькой…

– Хороший у вас конь, Борис Андреевич, – одобрительно оглядел Азаров Ваську, – острижен только неудачно.

– Да-да, – усмехнулся Борис, – есть такой грех. А в остальном очень хорош.

Местность перед отрядом пошла холмистая, чередовались невысокие возвышенности и ложбины. Генерал Говорков, используя особенности рельефа, выслал вперед по флангам колонны два казачьих разъезда. Казаки осторожно поднимались на следующий холм и, убедившись, что впереди не видно противника, подавали знак. Тогда весь отряд: кавалерия, батарея, обозы – поднимался следом на холм, переваливал его и спускался в следующую ложбину, дожидаясь нового сигнала казаков. Так Говорков обезопасил свой корпус от неожиданного появления противника и одновременно пытался сделать появление корпуса внезапным.