Питер Акройд - Лондонские сочинители

— Нет-нет! — воскликнула она. — Это не книга, а настоящая святыня, мама. Сам Шекспир листал ее страницы. Пожалуйста, посидите еще минутку, мистер Айрленд. — Она подошла к Уильяму и сунула ему в руку две гинеи. — Не откушаете ли с нами?

— Я уверена, что у мистера Айрленда есть дела, незачем ему тратить время на нас, — вмешалась миссис Лэм, давая понять, что не намерена проявлять радушие. Однако громкий смех мужа решил дело не в ее пользу.

— В зале есть портвейн, мама. Мистер Айрленд — наш гость.

Отказываться было уже поздно; к тому же, как ни странно, в присутствии Мэри Уильям не испытывал ни малейшего стеснения. Он чувствовал, что она не привыкла рабски следовать светским условностям. Вдобавок она приходится Чарльзу Лэму сестрой и, значит, может содействовать более близкому знакомству с ним.

— Какая удача, что Чарльз отыскал эту книгу. Вернее, не ее, а вас.

— Он частенько ходит мимо. — Уильям не раз видел, как Чарльз глазеет на разложенные в витрине фолианты. — Но впервые зашел сегодня утром.

— Так вы, должно быть, работаете в книжном магазине, что на Холборн-пассидж! Чарльз часто про него говорит. Я вам страшно завидую, вы проводите время среди таких замечательных вещей. Знаешь, мама, мистер Айрленд держит книжный магазин.

— Он принадлежит моему отцу…

— Торговля идет хорошо? — неожиданно заинтересовалась миссис Лэм.

— С хорошей женой и торговля спорится.

— Теперь все не так, мистер Лэм. И давно существует ваше заведение?

— Мой отец его держит уже много лет.

Мэри Лэм тем временем листала «Пандосто».

— Эта книга зиме подходит, [54] Аллюзия на пьесу У. Шекспира «Зимняя сказка», где сказано: «Зиме подходит грустная (сказка)» (акт 2, сцена 1). Перевод В. Левика. — сказала она, обращаясь к Уильяму.

— Верно, мисс Лэм. В нее можно погрузиться, позабыв об окружающем мире.

Не поднимая склоненной головы, Мэри проронила:

— Быть может, именно эту книгу он читал, прежде чем написать «Зимнюю сказку».

— Да, подобно тому, как мальчик выискивает на морском берегу красивые раковины.

Она подняла на него удивленные глаза:

— Вы всегда любили Шекспира?

— Конечно. Совсем малышом я уже читал его наизусть. Отец меня научил.

Уильяму вспомнилось, как вечерами, стоя на столе, он ровным звонким голосом декламировал монологи Гамлета или Лира. Среди приятелей Сэмюэла Айрленда он слыл вундеркиндом.

— Мы с Чарльзом тоже часто читали его пьесы по ролям.

И пока ее родители хлопотали возле угасающего камина, Мэри рассказала Уильяму, как они с братом разыгрывали сцены, изображая Беатриче и Бенедикта из «Много шума из ничего», или Розалинду и Орландо из «Как вам это понравится», а то и Офелию с Гамлетом. Роли они знали наизусть и сопровождали их соответствующими действиями и позами — по своему разумению. Играя Офелию, Мэри отворачивалась и горько плакала; Чарльз в роли Гамлета топал ногой и грозно хмурил брови. Эти сцены казались Мэри более реальными и важными, чем события ее повседневной жизни. Но для Чарльза, призналась она Уильяму, они были всего лишь забавой.

— Что-то я разболталась, — оборвала она себя.

— Нет-нет. Мне все это крайне интересно. Если хотите знать, мисс Лэм, его подпись обнаружил я.

— Вы о чем?

— О подписи Шекспира. Это старинная, времен правления короля Иакова, бумага о праве собственности. Мой отец подтвердил ее подлинность.

— И это в самом деле его почерк?

— Тут нет никаких сомнений. — Шрамы на ее лице чуточку светлее здоровой, не тронутой оспой кожи, отметил он про себя. — Я наткнулся на нее в антикварной лавке. На Гроувнор-сквер.

— Обладать такой реликвией…

— Мне частенько приходила в голову мысль, что где-то должно храниться множество документов, связанных с Шекспиром. Не странно ли: все, что было у него в кабинете и библиотеке, как в воду кануло. Ни в одном завещании об этом имуществе нет ни словечка. А ведь его родня наверняка отнеслась бы к таким бумагам с большим почтением.

— Разумеется.

— Уж они бы их свято хранили.

— В Стратфорде?

— Кто знает где, мисс Лэм?

Он чувствовал, что между ними возникла некая близость, хотя не понимал, откуда бы ей взяться; она словно снизошла на них обоих свыше.

Отец Мэри завел старинную песню.

— Я часто думаю, — осмелев, довольно громко сказала Мэри, — каким был Шекспир на самом деле. В жизни, я имею в виду.

— Без сомнения, очень разумным человеком.

— Что и говорить. Редкостно разумным.

— Вероятно, открытым и щедрым. И честным.

— С упругой походкой. Такого никакою силой не сдержать.

— Еще бы. То, что было в нем, правдивей… [55] Парафраз слов Гамлета: «Мне кажется? Нет, есть. <..> То, что во мне, правдивей, чем игра» — «Гамлет» (акт 1, сцена 2). Перевод М. Лозинского. — громко заговорил Уильям, но осекся и понизил голос. — Как вы справедливо заметили, мисс Лэм, он не принадлежал к простым смертным.

Ему вдруг показалось, что комната стала меньше; он словно разом оказался ближе к Мэри, к ее родителям, даже к развешанным на стенах миниатюрам.

— Тем не менее он понимал, что такое быть обычным человеком, правда, мистер Айрленд?

— Он про всех и про всё понимал.

— В его пьесах действуют обыкновенные люди. Кормилицы, заключенные, горожане. Но их обыкновенность граничит с гениальностью.

По ее пылкой речи он понял, что девушка очень одинока; снедавший ее жар редко находил выход.

— Вспомните кормилицу Джульетты, — продолжала Мэри. — Ведь она воплотила в себе самую суть всех нянек и кормилиц, которые были и еще будут на земле.

— А привратник в «Макбете»!..

— Да, да. Я про него и забыла. Мы должны составить список простых людей, действующих в пьесах Шекспира. — Это «мы» прозвучало чересчур фамильярно, и Мэри поспешно повернулась к матери: — Где же пропадает Чарльз, мама?

— В каком-нибудь недостойном его месте, я полагаю.

Миссис Лэм осуждающе вздохнула и, удовлетворенная, взялась за рукоделие. Ее муж уже спал возле угасающего очага.

— Можно я вам кое-что сыграю, мистер Айрленд? Чтобы пояснить одну мысль.

Мэри подошла к небольшому пианино, стоявшему в нише рядом с камином, откинула крышку и заиграла. Казалось, ее пальцы почти не касаются клавиш, но гостиную наполнили звуки сонаты Клементи. [56] Клементи Муцио (1752–1832) — пианист, композитор, педагог, с 1776 г. жил в Англии; основатель и глава так называемой лондонской школы пианизма, один из создателей классической формы фортепьянной сонаты. Поиграв с минуту, Мэри обернулась к Уильяму:

— Красиво, не правда ли? Так возвышенно. Но особого смысла из нее не извлечешь. Шекспира я воспринимаю точно так же. Чистая экспрессия. Он тоже играет лишь черными и белыми клавишами. Всё.