Катерина Врублевская - Дело о рубинах царицы Савской

Женщин я насчитала около восьмидесяти. Старухи смотрели за детьми, причем я не видела ни одного грудного младенца — обычно матери носят их, привязывая к спине. Молодые женщины, как одна, были с обезображенными губами, растянутыми посторонними предметами, или с воткнутыми в них короткими стрелами.

И все худые, со впалыми щеками, отвисшей грудью и тонкими руками, ребра, волнистые как стиральная доска. И то, что я видела, заставило меня проглотить слюну и не просить есть, так как я понимала, что в деревне голод.

Ко мне подошла Фитфит и я жестами попросила ее дать мне место поспать. Она отвела меня в одну из хижин, показала на циновку, куда я и свалилась от усталости и переутомления.

Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыла глаза и увидела Аршинова.

— Николай Иванович, родненький! — закричала я, обняла его и принялась целовать в колючие щеки.

— Ну, полно, полно, дорогая моя, — он растроганно гладил меня по голове. — Если бы не вы, Аполлинария Лазаревна, тяжело бы нам пришлось.

— Расскажите, все ли спаслись?

— Все, не волнуйтесь. Все живы, здоровы, Груша только воды нахлебалась, да Автонома бревном по лбу приложило. А так все в порядке.

— Вас нашли жители деревни?

— Да, они сказали, что вы их послали на поиски.

— Я просто рассказала, что мои друзья должны быть где-то неподалеку, и их обязательно надо спасти.

Аршинов рассказал следующее: после того, как наш катамаран свалился с водопада Тис-Ысат, он раскололся пополам (именно тогда Автоном получил удар по голове). Меня отбросило в сторону, а все остальные одной кучей свалились в реку, которая унесла их далеко по течению. Аршинов не потерял присутствия духа, крикнул всем, чтобы они держались за ветви, и таким образом все, кроме меня, оказались на плаву.

Течение было столь сильно, что они не могли даже прибиться к берегу. Но с другой стороны, это оказалось к счастью: ведь то расстояние, что я прошла пешком до деревни, они проплыли по реке.

Их нашли эфиопы, посланные Фитфит по моей просьбе. Наша экспедиция нашла тихую заводь, все выплыли и расположились сушиться. Потом намеревались отправиться на мои поиски. Это сообщение меня особенно растрогало.

— Где они, я хочу всех видеть!

Выбежав из хижины, я бросилась навстречу друзьям. Со всеми обнялась, троекратно расцеловалась, а Автоном осенил меня крестным знамением и произнес:

— Исповемся тебе яко услышал мя еси и был еси мне во спасение! [60] Славлю Тебя, что Ты услышал меня и соделался моим спасением. (Псалтирь 117-21)

Малькамо спокойно стоял в стороне и ждал, пока я обниму и перецелую всех. Я подошла к нему.

— Я так рад видеть тебя, — тихо сказал он и его ресницы задрожали.

— И я, — я даже не решилась обнять его.

— Тебе так идет шамма, — вдруг произнес он.

— Правда? — обрадовалась я. — Знаешь, как получилось, что я ее надела?

Созвав всех, я рассказала о своих приключениях: как за мной полз крокодил, как я бежала, бросив одежду, как меня спасли жители деревни. Меня внимательно слушали, переспрашивали, а Агриппина вскрикивала и испуганно крестилась.

Я закончила рассказ и спросила:

— Скажите, а у вас есть что-нибудь пожевать? Очень хочется.

— Ничего, — Аршинов развел руками. — Все утонуло.

— Я с трудом спас свой винчестер, — добавил Головнин. — только лишь потому, что я с ним не расстаюсь. Точно так же, как наш студент со своим фотографическим любимцем. Так что, может, удастся подстрелить парочку пеликанов. Правда, говорят, у них мясо жесткое и рыбой пахнет.

Я посмотрела на Нестерова. Он сиял, крепко держа в руках мокрую коробку с фотоаппаратом.

К нам подошли три старика, те самые, которые дали добро на спасательную экспедицию. Малькамо подошел к ним, поклонился и вступил в неспешную беседу. Аршинов ничем помочь не мог — он не знал языка тиграи. Говорили они долго. Когда, наконец, старики произвели вновь весь необходимый церемониал, теперь уже прощания и ушли, вид у Малькамо был самый что ни на есть потерянный.

— Я даже не знаю, как объяснить… — начал он.

— Ты сразу скажи, — перебил его Аршинов, — они нам есть дадут? А то неохота быть назойливыми и отбирать у них последнее.

— Они сказали, что дадут, но… — тут принц запнулся.

— Говори же, не тяни.

— Они сказали, что дадут нам поесть и примут, как дорогих гостей, но при одном условии… Нет, тут дамы, я не могу.

Аршинов строго посмотрел на меня, призывая оставить наше собрание, но я и бровью не повела. Аршинов вздохнул и попросил Малькамо продолжить.

Из слов юноши мы узнали, что попали в небольшое племя оромо. Оно живет здесь замкнуто уже много веков. Сначала людей было много, сейчас численность племени около трех сотен человек, причем три четверти составляют женщины. Мальчики рождаются слабыми и недееспособными, умирают чаще. Многие женщины годами не могут забеременеть. Поэтому в племени есть такой обычай: как только сюда забредает чужеземец, то жители устраивают праздник — едят, пьют и веселятся у костров. Чужеземец может выбирать одну или нескольких женщин, которые ему понравятся, а остальные женщины выбирают мужчин племени, причем сразу несколько за ночь. Чем больше мужчин полюбят одну женщину, тем выше ее шанс зачать ребенка. Поэтому старейшины племени обратились к нам с просьбой оплодотворить как можно больше женщин, а они нас за это накормят и дадут еды с собой, несмотря на то, что у них самих ее маловато.

Головнин поднялся и гордо выпрямился:

— Я лучше пойду пеликанов настреляю. Действительно, такое и при даме, — Агриппину он за даму не считал.

— Подождите Лев Платонович, не кипятитесь, — остановил его Нестеров. — Я, когда обучался в университете, читал труды немецкого ученого Гюнтера фон Штольца. Он был естествоиспытателем и биологом. Так вот, Штольц писал, что если какой-либо народ вымирает, в результате эпидемий, или отсутствия свежей крови, или из-за плохих климатических условий, то первыми страдают мужчины. Они становятся неспособными к оплодотворению. Вот поэтому они и призывают чужеземцев. Штольц назвал это явление рекс-эффектом, от названия одного из динозавров — тиранозавр-рекс. Ведь динозавры-то вымерли. Думаю, что помочь племени надо. В естествоиспытательных целях.

Вдруг Агриппина вскочила с места:

— Не хочу! Не хочу, чтобы Георгий шел к этим черным! Не позволю.

— Замолчи, женщина, — приказал ей осетин, и она сникла.

— Ну что ж, друзья, надо решать, — сказал Аршинов. — Соглашаемся мы на предложение племени или нет? Ведь нам еще рубины искать. Как-то не хочется помирать тут без куска хлеба, но гордыми. Нас люди ждут в колонии. Итак, Георгий, Григорий, что скажете?

— Согласны, — ответили они.